- Он бежал оттуда?

- Да. Выпрыгнул из окна.

- Он все время был в квартире? Да... мы недооценили его.

- Надо его поднять, - еще один голос.

Он с трудом поднимает голову и видит перед собой три темных силуэта. Луч фонаря ползет по подворотне, освещая ободранные, изрисованные стены. Вырывает из темноты вентиляционные люки, бетономешалку с коробками, дымящийся мусорный контейнер и останавливается опять на нем.

- Его надо поднять, - опять повторяет подошедший, и берет его за плечи.

Плечо пронзает боль.

- Не надо, - пытается возразить он, но получается лишь несвязное мычание.

Нестерпимо гудит голова. Его держат под локти почти навесу, и в таком положении несут к только что подъехавшему белому реанимобилю. Его ноги висят, едва касаясь асфальта носками ботинок.

- Сюда! - слышно за спиной.

Мимо мусорного контейнера во двор, туда, где из окна первого этажа полыхает пламя, бегут люди. Вдали слышна сирена пожарной машины.

Его укладывают на носилки, и переносят в салон микроавтобуса. Он закатывает глаза, еле удерживая себя в сознании. Кружится голова, и тошнота опять подкатывает к горлу.

- Похоже, ожоги лица и рук третьей степени, - слышит чей-то хриплый голос.

Он опять размыкает тяжелые веки. Перед ним человек в белой рубашке с красным лицом. В слабом свете фонаря, на фоне белого его лицо кажется багровым. Человек готовит шприц.

- Где я? - тихо спрашивает он.

Краснолицый поворачивается и смотрит сквозь него. Затем молча, без единой эмоции, закатывает ему штанину и протирает кожу у щиколотки спиртом.

- Покойник, - устало говорит краснолицый знакомым Марку баритоном и вонзает иглу в набухшую вену.

- Тебя уже нет, - последнее, что слышит Марк, погружаясь в пустоту.

Откуда-то вспомнилось: "Не бойся жить без страха. Тебя все равно уже нет".

"Живи без страха", - так маленькому Марку в далеком детстве часто говорила его бабка Тася - потомственная колдунья. Об этом не говорила прямо, намекала: