– Нет, не будет, – окрысилась я. – Бен и Дамбо погибнут. Ты сам погибнешь.

– Я не погибну. – Насчет Бена и Дамбо он возражать не стал.

– И как ты уйдешь с корабля, когда установишь бомбу?

– Уйду, как пришел.

– В последнюю поездку в вашей маленькой капсуле ты сломал несколько ребер и чуть не убился.

Я оторвала взгляд от его рук. Эти руки поднимали меня, когда я падала, обнимали, когда замерзала, кормили, когда была голодна, смывали с меня грязь и кровь.

«Ты собираешься уничтожить собственную цивилизацию. Ради чего? Ради какой-то девчонки?»

Может, вы думаете, что такая жертва могла подтолкнуть меня к мысли, будто я какая-то особенная? Не могла. Мне было жутковато. Как будто один из нас с прибабахом, и это не я.

Не вижу ничего романтичного в геноциде. Но возможно, я никогда не любила по-настоящему и недостаточно хорошо понимаю природу любви. Уничтожила бы я человечество ради спасения Эвана? Вряд ли.

Конечно, существует несколько видов любви. Убила бы я всех на свете ради Сэма? На этот вопрос не сразу ответишь.

– Раньше, когда ты был на грани, у тебя была своеобразная поддержка. Так? – спросила я. – Ты сказал, что технология, благодаря которой ты стал сверхчеловеком, накрылась по дороге в отель. В этот раз у тебя не будет такой поддержки.

Эван пожал плечами. То самое поведение пофигиста, которого мне так не хватало. Этот жест напомнил мне, что наша жизнь в старом фермерском доме осталась далеко позади, и я едва сдержалась, чтобы не влепить ему оплеуху.

– То, что ты собираешься сделать… Это ради меня или… Это ведь не только ради меня?

– Иначе это не остановить, Кэсси, – ответил Эван и снова вошел в образ поэта-страдальца.

– А тот способ, о котором ты говорил, когда чуть не умер в последний раз? Помнишь? Бомба из горла Меган?

– Без бомбы трудно, – сказал он.

– А у Грейс нет заначки с бомбами?

Вместо этого она запаслась мужскими лосьонами. Приоритеты постапокалипсиса.

– Грейс не должна была ничего взрывать. Ей поручили убивать людей.

– И трахаться с ними.