— Выходит, идём на смерть?
— Не знаю, брат, мы и на Гарду шли как на смерть, однако до сих пор коптим небо. Кроме того, моё чутьё молчит, а это, поверь, хороший признак.
— Остаётся надеяться.
— И надежда умрёт вместе с нами.
— Философ, — заключил Алекс. — Идём, лейтенант, пора браться за работу. После поговорим.
Работой загрузили так, что не то что поговорить, парой слов перекинуться времени не хватало. Три недели подготовки вымотали до предела, но полки наладили взаимодействие и обыграли все мыслимые и немыслимые ситуации. Создатели полигона потрудились на славу. Помимо десятков тысяч проекционных камер, позволяющих моделировать ответные действия чужаков, пехотинцев снабдили муляжами оружия, которое, ничем не отличаясь от оригинала, позволяло убивать и ранить спроецированного противника. На полигоне развернулись жестокие баталии, реализм которых ввергал в шок допущенных к проекту гражданских специалистов. Шли реальные бои, с убитыми и ранеными, с реками крови и разбитой техникой. Позиции людей с решимостью обречённых атаковали машины и солдаты противника, атаковали сверху, снизу, во фланги и со всех сторон одновременно. На первых порах людям без проблем удавался лишь захват плацдарма и безоружных операторов. Дальше — военизированные соединения вахнов неизменно брали верх, но бесценный опыт и изнурительные стычки не проходили даром. Вскоре каждый знал своё место, сектор обстрела и действия в любой обстановке. По ходу подготовки менялось вооружение и техническая поддержка. Для начала пехотинцев вытряхнули из лёгких защитных систем и нарядили в тяжёлые скафандры. Затем в состав дивизии ввели двести «ос» — так бойцы за характерный звук силовой установки прозвали летающий комплекс, получивший боевое крещение при захвате вахновского транспорта. Нововведения пришлись впору, на показательном зачете дивизия хоть и несла ощутимые потери, но держала плацдарм более двух суток.
«Честь» штурмовать зал управления полем выпала пятой роте первого сводного полка. На зачёте рота блестяще справилась с задачей, но в ходе дальнейших боёв потеряла две трети личного состава. Причиной послужил не недостаток подготовки. Алексей с первого дня вступления в должность командира роты нещадно гонял бойцов и себя вместе с ними. Причиной стала легкая экипировка, которая вместе с оказанной «честью» легла на плечи роты.
Зал управления расположился за пределами трансформаторного сектора станции. К нему вели два длинных прохода, которые брали начало в трансформаторной и по дуге выводили к залу. Проблемой было то, что в зале находился гравитационный подъёмник для нужд персонала. У пехотинцев было меньше двух минут, чтоб не позволить операторам им воспользоваться. Громоздкие скафандры крали много времени и, несмотря на тренировки и реки пота, Алексею так и не удалось загнать бойцов в жёсткие временные рамки. Поэтому пятая рота, единственная в сформированной группировке, шла на штурм в уязвимых лёгких костюмах.
Понимая, что выхода нет, бойцы не роптали. Напротив, такое положение сплотило людей, и когда объявили двухсуточный отдых и устроили в недрах безжизненной планеты кинопоказ, все как один рванули навстречу развлечениям. Звали и ротного, но Алексей, возложив ответственность за порядок на взводных, остался в модуле.
Дел хватало. Помимо подготовки должность командира подразумевала много попутных занятий, в виде составления всевозможных отчётов, докладных и заполнения целой кучи никому не нужных форм. Кроме того, утром на Алексея вышел сотрудник контрразведки и в категоричной форме потребовал составить отчёт о буднях сержанта Станидлава Пакшеса. За этим занятием Алексея и застал адмирал Двински, бесшумно вошедший в пустой жилой модуль.
— Чем занимаетесь, молодой человек? — присев на соседнюю койку, спросил адмирал.
Алексей молча протянул электронный планшет.
— Ты каждому так просто даёшь это читать? — озадаченно воскликнул адмирал, бегло пробежав по строчкам на экране.
— Конечно, а ещё каждое утро вывешиваю свои писульки на всеобщее обозрение.
— Что за тон, лейтенант?
— Настроение хорошее, — огрызнулся Алексей. — Странные вы тут, — продолжил он. — Сначала пихаете меня в свои секретные операции, вешаете на грудь побрякушки. Даёте роту, заставляете шпионить непонятно за кем, а потом присылаете зелёного молокососа, который обвиняет меня во всех тяжких и грозит до края осложнить жизнь…
— Это кто? — перебил старик.
— Это сотрудник контрразведки, имя называть не буду. Я не жалуюсь, дураков на свете много. — Алексей понимал, высказывать претензии старику просто глупо, но клокотавшее после утреннего разговора раздражение рвалось наружу. — Вы для себя решите, либо мне доверяете, либо нет. Если да, то это одно, если нет, то на хрена валить на меня столько обязанностей?
На лице адмирала прорисовались глубокие морщины, брови сомкнулись на переносице.
— Послушай, милый…