Еще вчера ветви деревьев были почерневшими и голыми, навевая тоску своим мрачным видом, но теперь набухающие почки радовали глаз. Я часто открывала окно и замирала, вдыхая ни с чем не сравнимый воздух. Его трудно было с чем-то перепутать, ведь он нес в себе запахи оживающей природы и свежести. До светлого праздника Пасхи оставалось совсем немного, а значит и до венчания рукой подать.

Матушка Андрея еще в марте привезла из города самую лучшую портниху, и та, сняв с Тани мерки, долго обсуждала с нами, как должно выглядеть свадебное платье. Мы сошлись на том, что, несмотря на моду, оно не должно выглядеть сильно громоздким. Те фасоны, которые предлагала портниха, были красивыми, но из-за конструкции «панье» с каркасом из стальных прутьев Таня их сразу отвергла. Портниха, конечно, удивилась, но перечить не стала, ведь как утверждала старая русская пословица: «Хозяин-барин». Ткань нам понравилась: это был серебристый глазет, украшенный искусной вышивкой и кружевами. Оказалось, что в это время особым спросом пользовалось русское монастырское кружево. Оно напоминало тончайшую ажурную паутинку. По нынешней моде на голову невесты надевали венок из розовых или красных цветов и пудрили волосы, но и тут Таня показала характер. Подруга решила, что на ее голове будет венок из белых цветов и кружевная накидка, наподобие современной фаты. Портниха изумилась еще сильнее, скромно напомнив, что припудрить волосы хотя бы на свадьбу, да стоило.

- В Петербурге в обществе не принято без пудры или без парика… Неприлично… Я представила Таню в парике и чуть не рассмеялась. Странная мода, если она даже самому обществу не нравилась. Это я помнила с девятого класса, когда мы проходили «Дворянское гнездо» Тургенева. Бабушка главного героя «ни во что не вмешивалась, радушно принимала гостей и охотно сама выезжала, хотя пудриться, по ее словам, было для нее смертью. Поставят тебе, рассказывала она в старости, войлочный шлык на голову, волосы все зачешут кверху, салом вымажут, мукой посыплют, железных булавок натыкают – не отмоешь потом; а в гости без пудры нельзя – обидятся, – мука!»

- И правильно! Мы не в Петербурге. Чего их пудрить? – поддержала Таню будущая свекровь. – Наша императрица на своей свадьбе и та не напудренная была!

Портниха уехала немного шокированная странными запросами, но все-таки это была Танина свадьба, и она вольна на ней быть в чем угодно и с какой угодно прической.

Но подготовка к свадьбе не отменяла хозяйственных забот, которых с приходом весны только прибавлялось. Увеличилось количество яиц, потому что даже осенние цыплята начали кладку. Нужно было увеличивать поголовье птицы, а для этого требовалось помещение для малышей. Чтобы не возводить новую постройку мы решили приспособить один из сараев, которых, слава Богу, было достаточно. В качестве утеплителя для стен мужики использовали глину, солому и конский навоз. После чего оштукатурили стены той же глиной и прошлись по ним известью.

Глина использовалась и для потолков, и для полов. Я лично проверяла какое расстояние было выдержано между землей и полами, так как оно не должно быть меньше тридцати-сорока сантиметров. Без грелки, которая заменяла цыплятам курицу, тоже не обошлось. Для этой цели я распорядилась поставить в большой деревянный ящик обычный чугунок. Его наполняли несколько раз в день горячей водой. Ящик утеплили мешками с соломой. Внизу было отверстие для выхода.

Чтобы птенцы быстрее росли и реже болели, их нужно было содержать в светлом, сухом и чистом помещении, поэтому в сарае появились окна, выходящие на юг, и печь с боровом*. В двери сделали лаз, из которого птица могла выходить на прогулку.

Все нововведения вызывали восторг у дворни. Они с удовольствием слушали нас, спрашивали, если чего-то не понимали, но самое главное, они перестали лениться и занимались хозяйством.

Огород расчистили от прошлогодних листьев, и я с удовольствием отметила, что чеснок и лук-севок, высаженные поздней осенью, отлично перезимовали. Оставшиеся после зимы головки чеснока я тоже распорядилась высадить. Хранить их дальше не имело смысла, а так из них получатся хорошие однозубки, которые сгодятся и на кухне, и для подзимней посадки.

Наталья же помогала и в нашей «рассадной комнатке». Мы с Таней так называли комнату с эркером, где «жили» будущие овощи. Она могла растопить там печь, проверить влажность почвы и подсыпать удобрения. За это недолгое время девушка незаметно влилась в нашу семью, а мы, конечно же, не были против. Пока ее проблемы не решатся, девушке все равно некуда идти. Нам с подругой очень хотелось, чтобы их брак с Потоцким признали недействительным и вернули ей усадьбу с землями. Тогда у Наташи появится свой дом, где она станет настоящей хозяйкой. Вернее, которой она и была по праву.

Таня обратила внимание, что Петр оказывает ей знаки внимания, но девушка смущалась и немного сторонилась его. Возможно, она не хотела ухаживаний из-за того, считала себя замужней, а может, после Потоцкого боялась проявления чувств со стороны мужчины. Наташе нужно было время, чтобы пережить случившееся и научиться доверять.

С консервным производством дело тоже потихоньку, но двигалось. Родион Макарович сказал, что наймет женщин из деревни, но их нужно обучить процессу. Для этого нам с Таней придется некоторое время находиться на заводе, чтобы объяснить, показать, а потом и проконтролировать новых работниц. Консервы с мясом и крупами можно было делать в любое время, а вот овощей нужно еще дождаться.

У Тани после посещения консервного цеха появилась очередная идея. В бутылках Аппера можно было консервировать сок, а также икру из тыквы например. Ведь кабачков в это время еще не было. Консервация вообще давала размах для фантазии, что, в свою очередь, могло существенно повлиять на наше финансовое положение.

Накануне Вербного воскресенья, в Лазареву субботу, нянюшка напекла хлебцы, чтобы каждому члену семьи досталось по одному. За обедом все не откусывали, а ломали выпечку, чтобы случайно не сломать зуб о монетку, спрятанную внутри. Грошик достался Наташе, на что нянюшка хитро улыбнулась и сказала:

- Того, кто грошик находит, удача ожидает. А девицу, скорое замужество.

Наталья покраснела, а мы переглянулись. Каждый хотел счастье этому доброму человечку.

На следующий день вовсю пригревало весеннее солнышко, отражаясь в грязных лужах ярким кругляшом. Громко щебетали птицы, слышались веселые голоса дворни и кокетливый смех поварихи. Визжали дети, которых стегали вербой, приговаривая: «Не я бью, а верба бьет!»

Вся наша семья, кроме Наташи, тоже собралась в церковь. Слуги уже побывали там ранним утром и теперь готовились к праздничному застолью. На кухне весь стол уже был завален рыбой, а нянюшка выдала поварихе список блюд из рыбы, которые разбавят остальные постные угощения. Среди них значились уха щучья с шафраном, запеченные окуни и пряженые пироги с разной рыбой, переложенной блинцами. Заливное из щучьих голов с чесноком со вчерашнего вечера стояло в погребе на льду.

Вроде бы все было хорошо, но в глубине души плескалось смутное беспокойство. Скорее всего, это из-за того, что подсознание предупреждало, что в церкви будут Потоцкие. Видеть их семейство не хотелось, но и жить, прячась от них, я тоже не собиралась.