Глава 5

Таня подошла к окну и с минуту просто молчала, глядя на раскинувшийся перед ней пейзаж.

- Нет, это ведь просто невероятно… Никак в себя прийти не могу, - подруга прижалась носом к стеклу, чтобы увидеть еще больше. – Галь, а куры даже по лестнице ходят… Они что, не могут им загородку сделать?

- Мне кажется, сюда идут, - я потащила ее обратно в кровать. Куры меня сейчас интересовали меньше всего, даже если бы они ходили строем по этой спальне. – Наверное, это доктор приехал.

- Слушай, а ведь нам нужно быть очень осторожными. Не дай Бог, заподозрят что-то неладное… - Таня забралась под одеяло так глубоко, что наверху остался один нос. – И так здесь непонятно что творится. Мне страшно.

Дверь открылась, и в комнату вошел плотный мужчина с густыми усами. Он был одет в запыленный кафтан, под которым виднелся темный жилет, бриджи до колен и серые чулки. В руке доктор держал кожаный саквояж, на котором тоже лежал слой пыли. Но в этом не было ничего удивительного, ведь он ехал на том транспорте, что стоял под окном, да по проселочным дорогам…

- Добрый день, барышни, - произнес он гудящим басом и, подойдя к кровати, поставил саквояж на столик. – Как чувствуете себя?

- Лизонька меня не узнала, Иван Тимофеевич, - посетовала вошедшая следом нянюшка. – Вы бы порошков выписали.

- Не узнала, говорите? – доктор обошел кровать, чтобы оказаться рядом со мной. – Это правда, Елизавета Алексеевна?

Он оттянул мне нижнее веко, пощупал шишку и вопросительно уставился на меня.

- Помутнение нашло, - ответила я, глядя на него так искренне, как только могла. – Внезапное.

- Это бывает, бывает… У вашего соседа, Александра Васильевича, давеча конюха лошадь копытом огрела. Так он, болезный, долго глаза до кучи собрать не мог. Только через месяц один глаз на место вернулся. - Иван Тимофеевич погрозил мне пальцем. – Вы не балуйте, Лизонька, и не пугайте нянюшку, иначе придется поставить вам с сестрой пиявок!

- Иван Тимофеевич, дорогой, - старушка смотрела на него таким умоляющим взглядом, что он не выдержал.

- Будет уже, Аглая Игнатьевна. Будет. Оставлю я барышням порошки, так и быть, но мое мнение таково – шишки сами пройти могут, а боль потерпеть можно, чтобы неповадно было дурью маяться!

- Спасибо, голубчик! – радостно всплеснула руками Аглая Игнатьевна. – Да только не дурью они маялись, а хотели воздухами подышать свежими. Сколько ж девицам свинарник нюхать? А на балконах оно поприятнее…

- Глупости это все, - доктор направился к двери, а нянюшка посеменила за ним. – Девичьи капризы!

- Ох, капризы, батюшка! Капризы! – с этим старушка согласилась сразу. – То не так, это не эдак… Пойдемте в столовую, откушаете настоечки. Евдокия наша сегодня пироги с грибами стряпала…

Через несколько минут их голоса затихли, и Таня вылезла из-под одеяла.

- Он что, серьезно о пиявках говорил?