Со смерти королевы Джульетты прошло уже больше года, но я все еще прекрасно помню ее лицо. Сейчас я вызываю это воспоминание.

Постепенно я представляю иллюзию ее глубоких темных глаз и небольших розовых губ, скрывая под ними свои, ее гладкую кожу, что скрывает мои шрамы, ее густые темные локоны, скрывающие мои серебристые. Терен напрягается, когда моя иллюзия приобретает форму, он застывает на месте.

— Да, — отвечаю я. — Я всегда знала.

Терен идет навстречу мне, пока цепи не дают ему пройди дальше. Я могу чувствовать его дыхание на моей коже.

— Ты не достойна носить ее лицо, — шепчет он.

Я горько улыбаюсь.

— Давай не будем забывать, кто убил ее. Ты уничтожаешь все, к чему прикасаешься.

— Что ж, — шепчет он, возвращая мою улыбку, — тогда у нас много общего.

Он обхватывает лицо Джульетты. Удивительно, как он меняется. Его глаза смягчаются, становятся влажными, и я как будто вижу мелькающие в его голове воспоминания, его дни с королевой, как он подчиняется, ночует в ее покоях, стоит рядом с ее троном, защищает ее. Пока они не стали врагами.

— Почему ты здесь? — спрашивает Терен. Он выпрямляется и отступает.

Я смотрю на Серджо, затем киваю.

— Твой меч, — говорю я.

Серджо шагает вперед. Он вытягивает свой меч с металлическим лязгом, разнесшимся по камере, и направляется к Терену. Терен не пытается сопротивляться, но я вижу, как напряжены его мышцы. В первые месяцы заключения он сопротивлялся, в подземельзе звучали его свирепые крики, звенели цепи. Серджо приходилось ударять его каждый раз всем, что было в руках, от прутьев до мечей, он хлестал его, пока Терен не начал вздрагивать лишь от звука его приближающихся шагов. Некоторые подумают, что это жестоко. Но так думают лишь те, кто не знает злых деяний Терена.

Сейчас он просто ждет, Серджо подходит к нему, хватает его за руку и режет предплечье лезвием меча. Выплескивается кровь, и я смотрю, ожидая увидеть его мгновенно заживляющееся тело.

Но… этого не происходит. Ничего подобного. Вместо этого Терен продолжает истекать кровью, как любой человек, кровь стекает по его руке, по ранам от оков на запястьях. Терен с благоговением рассматривает руку, поворачивая ее и так и сяк. Я вижу, как его тело медленно начинает излечивать рану, которая становится все меньше, кровь замедляется, пока рана не заживает.

Не удивительно, почему его запястья еще кровоточат. Раны не могут затянуться из-за постоянного натирания цепей. Я хмуро смотрю на Терена, отказываясь верить в это. Слова Рафаэля — слова Виолетты — возвращаются с того времени, когда я впервые услышала их несколько месяцев назад, последнее, что сказала мне сестра. Все мы, вся Элита, находимся в опасности. Наши силы медленно разрывают наши смертные тела на части.

Нет. Это все ложь. Шепоты расстроенны, они шипят на меня. Я отсылаю этот гнев на стражника, хватаю его.

— Я думала я приказывала сохранить ему здоровье. Когда это началось?

Стражник низко склоняет голову, страх передо мной заставляет его дрожать.

— Несколько недель назад, Ваше Величество. Я думал, он напал на кого-то, но никто из солдат не пострадал и не жаловался ни на что.