Подземелья выстроены в форме цилиндра, спиралью спускающегося в темноту, едва-едва освещенные серебристыми лучами света, проглядывающими сквозь решетки. Чем ниже мы спускаемся, тем тяжелее становится воздух, тем сырее становятся стены и камни. Я сильнее завораживаюсь в плащ, чувствуя неприятный холодок на своей коже.

Ступеньки становятся уже, сквозь трещины в них растут странные травы, растения, которые умудряются довольствоваться лишь приглушенным светом и капающей водой. Выжившие. Это напомнило мне о моих первых днях в Обществе Кинжала, о старой пещере, где мы раньше тренировались. Мы — как будто «мы» когда-то существовали. Я вспоминаю мягкие наставления Рафаэля, его улыбку; Мишеля, пытавшегося научить меня, как соткать розу из воздуха; Джемму, рассказывающей об ее связи с животными. Энцо, вытирающего слезы с моего лица. Не плачь. Ты сильнее.

Он отсылает тебя туда, чтобы Терен мог перерезать тебе глотку.

Воспоминание об Энцо растворяется под натиском голосов, вместо этого превращаясь в картинку: он противостоит мне на корабле Мэв, направляет на меня меч, желает моей смерти. Мое сердце покрывается льдом. Ты всего лишь призрак, напоминаю я себе, пуская по знакомой до боли связи между нами иллюзию инея, снега, холода. Надеюсь, он чувствует это, где бы он ни был. Для меня ты уже мертв.

Человек ожидает нас на нижнем уровне — меченый солдат с бледными прядями в русых волосах, с блестящей жирной кожей и Инквизиторской одеждой, испачканной грязью и пеплом. Он кивает Серджо и низко кланяется мне.

— Ваше Величество, — говорит он, показывает рукой на темницы и проводит нас вперед.

В замке каждая камера отдельна, в них нет решеток и окон. Мужчина ведет нас по пустому коридору с окованными железом дверьми на входе и на выходе, каждая из них охраняется двумя Инквизиторами. Расстояние между дверями всегда разное. К концу коридора некоторые становятся так далеко друг от друга, что я не могу видеть следующую, пока мы мимо нее не пройдем. Наконец, смотритель останавливается у самой последней двери справа.

Здесь шестеро Инквизиторов вместо двух. Они вытягиваются в струнку, когда я подхожу, кланяются и пропускают надзирателя. Он вытаскивает один ключ и другой Инквизитор достает второй. Без обоих ключей этот замок открыть невозможно.

Мы с Серджо переглядываемся. Последний раз я видела Терена несколько месяцев назад, еще до нашего похода на Дюмор. Интересно, как Терен выглядит теперь?

Замок скрипит, щелкает, и дверь открывается. Я следую за Инквизиторами.

Круглая комната эта огромна, с высокими потолками, освещенная восемью факелами, закрепленными на стенах. Здесь есть ров, в который стекает грязная вода из купален. Солдаты выстраиваются у стены. Ров окружает каменный остров, и посреди него лежит человек, прикованный дюжиной тяжелых цепей к краям острова и охраняемый двумя солдатами, которые меняются каждый час, опуская и поднимая веревочную лестницу, соединяющую камни и остальную комнату. Человек дергается, услышав нас на другой стороне рва. В свете факелов его волосы отливают золотом, и, когда он обращает к нам свое лицо, я вижу в его глазах знакомое безумие — бледное, пульсирующее, бесцветное. Даже сейчас, когда наши роли поменялись, его взгляд повергает меня в странное состояние, смесь страха, ненависти и восторга.

Терен улыбается мне. Его низкий бархатный голос эхом бьется о стены комнаты.

— Моя Аделинетта.