— Боже мой, неужели ты думаешь, что я не замечаю, как ты смотришь на него? Вы говорили с ним о прошлом?

Кэйт утвердительно показала головой.

— Итак, ты уже не злишься на Команчо?

— Некоторые вещи нелегко забыть… У него, впрочем, были веские причины, чтобы поступить со мною именно так, а не иначе.

Мимс рассмеялась.

— Черт побери, что это значит?

— По правде говоря, теперь я страшно признательна Команчо. Он великолепный помощник. Ему даже не жаль было своих сбережений для Аутбэка.

— Судя по мечтательному выражению твоего лица, я думаю, ты чувствуешь к нему гораздо больше, чем благодарность. Быть может, это любовь?

— Не думаю. Мне кажется, когда любишь, все несколько иначе… Это секс. Чистый секс, и ничего более.

— Господи, какая наивность! — Мимс опять рассмеялась. — В сексе тоже все не так просто, как хочется думать.

Она хотела сказать, что Кэйт сглупила бы, во второй раз упустив такого мужчину, как Команчо. Но, вспомнив свое печальное прошлое, свою так и не сложившуюся личную жизнь, Мимс решила, что не вправе учить подругу уму-разуму, — того и гляди кинешь камушек в свой огород. Она грустно хмыкнула, ей ничего больше не оставалось, как весь оставшийся отрезок пути смотреть в окно.

Мимс родилась и выросла в Манхэттене. Ее близость к природе определялась количеством поездок на такси через центральный парк. Она ни разу не ездила верхом и никогда не видела корову вблизи. По приезде на ранчо Мимс, удивляясь самой себе, с радостью бегала за коровами и угощала телят солью, бесстрашно разрешая им лизать свою ладонь. Мимс была уже готова заговорить, как старожилы здешних мест: вместо «посмотри» — «глянь-ка», вместо «постой» — «погоди-ка». Еще немного, и она стала бы, повторяя за Дельтой и Хэнком, очаровавшим ее в первый же день, обращаться ко всем знакомым женщинам, включая замужних, мисс…

Было что-то притягательное в жизни на ранчо, с ее бешеным темпом дневной работы и мирными ночами, когда только треск цикад нарушает ночную тишину. Люди, которых здесь встречала Мимс, казались ей удивительно честными и доброжелательными. Д Хилл Кантри напоминал ей ожившие старинные гравюры. Мимс и предположить не могла, сколько радости принесет ей эта поездка.

Вдруг, непонятно почему, ей захотелось придумать какие-нибудь причины для того, чтобы вернуться в Нью-Йорк как можно скорее. И кажется, одну она уже нашла.

— Ты думала о том, кому поручить рекламу Аутбэка? Кто будет информировать будущих посетителей?

— Еще нет. Ты можешь кого-нибудь предложить?

— Как насчет той фирмы, услугами которой пользуюсь я? Если хочешь, я проконтролирую их работу. Наверняка тебе понадобятся красочные рекламные брошюры, информационные листки для дорожных агентов и пригласительные билеты. Не помешают и несколько статеек в нью-йоркских газетах. Мне было бы очень приятно хоть чем-то помочь Аутбэку. Хочешь, я возьму на себя все хлопоты, связанные с открытием? Во-первых, я могу составить списки гостей. Надо пригласить такую публику, которая привлечет внимание средств массовой информации — радио или «Энтертаймент Тунайт». Кстати, будут и корреспонденты из журнала «Пипл»!

Кэйт колебалась. Конечно же, помощь Мимс бесценна. Она гений в таких вопросах. Но ведь у нее полно собственных дел.

— Ты опережаешь меня. Я сейчас настолько втянута в работу с декораторами и архитекторами, что совершенно не остается времени подумать о рекламе. Я ценю твое предложение, но ведь у тебя и без меня забот хватает. Кроме того, это обяжет тебя еще не раз приехать на ранчо.

— Милая моя, мне совсем это не трудно, — сказала Мимс с очаровательным техасским акцентом. Я полюбила это место и собираюсь побывать здесь еще не раз.