«Пожалуй, музыка, песни и сказки смогут спасти мою любимую Россию», – думает Николай II. Довольно странное рассуждение, конечно, при мысли о том, что иначе спасало русский народ в течение пятисот лет. Всех его воинов и, в любом случае, генерала, прадеда итальянки, которая сейчас сидит на обитой бархатом скамейке перед роялем в большой музыкальной зале Александровского дворца.
Само собой, он также думает о ее прадеде. Старом генерале, служившем его деду Александру I. Герое Березины, скакавшем в атаку во главе драгунского полка на черном коне с саблей наголо. Точно как он делает на большой картине, висящей в галерее на втором этаже.
Вероятно, он также должен был подумать о том случае несколько месяцев назад, когда он сам после обеда вернулся с верховой прогулки по парку. И, войдя в огромный мраморный зал на первом этаже дворца, сразу же обнаружил там свою кузину Марию Павловну, сидящую на серебряном подносе на верхней ступеньке крутой лестницы. А у нее в коленях расположился его единственный сын, будущий царь Алексей. Мария оттолкнулась, и они помчались вниз. А он мог не только видеть, но и слышать это. Шум ударов о каждую новую ступеньку, которую они миновали, становившийся все громче и громче и слышавшийся все чаще и чаще. И как Мария Павловна, и Алексей дружно выли от восторга на всем пути вниз.
В тот день все закончилось хорошо. Хотя охранники Алексея стояли растерянные и просто смотрели. Пусть он сам как бы окаменел и не мог пошевелиться, даже крикнуть, чтобы помешать происходившему на его глазах. Тогда все обошлось, хотя он явно не мог положиться на близкую родственницу, уже взрослую женщину, которой весной должно было исполниться восемнадцать, и тогда же ее ждала свадьба со шведским принцем.
Изменение произошло значительно позднее. Когда музыка, песни и сказки стали частью жизни его ребенка. И все благодаря их итальянской гостье и учительнице Анне Марии. Именно сейчас ему в голову пришла идея о пасхальном подарке для Алексея. Логичная и вполне естественная при мысли о том, что происходило вокруг него и в его собственной голове. О столь же дорогом подарке, как те богато украшенные бриллиантами золотые яйца, которые он дарил своей жене и матери в самый большой церковный праздник в году. За который, если подумать, было не жалко отдать любые деньги, если бы сейчас благодаря ему удалось обеспечить престолонаследие и спасти его собственную Россию.
– Тебе наверняка интересно узнать, о чем речь? – спросил Гегурра и с любопытством посмотрел на своего гостя. – Какой подарок царь собирался сделать своему больному гемофилией сыну.
– Ну, я весь во внимании, – вздохнул Бекстрём, посмотрев на часы.
«Это будет последний коньяк, с меня хватит», – подумал он.
– Музыкальную шкатулку, – ответил Гегурра. – Но абсолютно необычную, какую никогда не создавали в истории человечества.
«Музыкальная шкатулка, – подумал Бекстрём. – Где я слышал это?»
Музыкальная шкатулка, хотя абсолютно необычная, какую никогда не создавали в истории человечества. Гегурра, похоже, также знал очень многое о ней из того, что стоило рассказать. Это заняло у него прилично времени и потребовало несколько отклонений от маршрута по пути, прежде чем он дошел до нее самой.
Бекстрём более или менее смирился. Он получил еще одну порцию коньяку, откинулся на спинку стула и пытался не слушать. А какой оставался выбор? О том, чтобы засунуть руку в портфель Гегурры, вытащить оттуда коричневый конверт и просто пуститься наутек, у него больше и мысли не возникало.
– Я слушаю, – сказал Эверт Бекстрём.
Карл Фаберже был ювелиром в Санкт-Петербурге. Поставщиком царского двора, и главным его заказчиком являлся сам Николай II. В фирме Фаберже производилось все, что, по большому счету, можно делать из благородных металлов и драгоценных камней, и когда их клиенты предпочитали лучшее, речь, прежде всего, шла о предметах из золота и бриллиантов.
– Всевозможные украшения естественно, но также часы, табакерки, столовые приборы, сервизы, рамки для фотографий, декоративные предметы и миниатюры. Все, что только можно сделать из золота, серебра и драгоценных камней. Наибольшую известность Фаберже, естественно, приобрел за свои пасхальные яйца. Всего пятьдесят семь штук, которые царь обычно дарил на Пасху царице и потом еще своей матери. Именно благодаря этим творениям в истории искусства Карл Фаберже стоит на одном уровне с Челлини, – подвел итог Гегурра.
– Вот как. С самим Челлини, – сказал Бекстрём, у которого осталось слабое воспоминание о том, что он когда-то слышал это имя в связи со своей работой. – Каким боком он привязан к нашей истории?
«Скорей всего, итальянец, судя по всему, а макаронники всегда не к добру», – подумал он.
– Какое отношение Челлини имеет к этому? – спросил Гегурра и удивленно посмотрел на своего гостя. – Ни малейшего, если тебе интересно.
– Откуда такая уверенность? – возразил Бекстрём.
– Бенвенуто Челлини умер в 1571 году. Он считается первейшим ювелиром в истории искусства. И также родом из Флоренции, кстати. Я назвал его лишь для того, чтобы ты понял уровень Фаберже.