– Кент, будьте осторожны в потакании своим желаниям.

Пассивное восприятие ее инициативы подошло к концу. Коллиар прижал ее к единственной основательной переборке и принялся освобождать от одежды, не отрывая при этом от нее своих губ. Салли держалась за него, побуждая к действию своей нетерпеливой податливостью. Затем запустила язык ему в рот, где тот переплелся с его языком, и их неистовое скольжение привело в движение и ее тело, которое выгнулось навстречу его телу.

Она испытывала потребность быть обнаженной. И ощущать скольжение своей кожи по его коже с той же степенью интимности, с какой сплетались в своем танце их языки. Ухватившись за подол рубашки, Салли стянула ее через голову, после чего взялась за бандаж вокруг груди, но так и не размотала его до конца, а просто стянула к бедрам.

Руки Коллиара устремились к ее штанам, но прежде им пришлось заняться этими перепутавшимися полосами. А меж тем бархатная темнота словно стягивала кожу, отчего росла болезненная неудовлетворенность без контакта с ободряющим теплом его тела.

– Дэвид, поцелуй меня, – тихо попросила Салли.

– Конечно, Кент. – Она ощутила вибрацию его голоса внутри себя. – Я обязательно это сделаю.

Но, судя по всему, Коллиар имел в виду отнюдь не ее губы, потому что она услышала, как он опустился вниз, почувствовала на бедрах его широкие ладони, которые заставили ее прижаться к переборке, меж тем как он стянул с нее штаны, а затем и кальсоны.

Затем он обхватил ее ноги за лодыжки и поочередно приподнял их, помогая выбраться из штанин. Салли сбросила свои неуклюжие башмаки, и когда Коллиар снял с нее чулки, она предстала перед ним совершенно обнаженной. Ее дыхание стало прерывистым и шумным, и она поспешила прикрыть рот, чувствуя себя словно сорвавшейся с якоря без надежной тяжести его тела.

– Я хотел бы тебя видеть, но это невозможно, – сказал в этот момент Коллиар. – Поэтому я буду пробовать тебя на вкус.

Салли ощутила на животе его дыхание, но она совсем не ожидала прикосновения его языка к ее самому интимному месту. Она издала короткий тихий возглас, выражавший и потрясение, и удивление, но никак не страх. Это было откровением, за которым последовал восторг, меж тем как он продолжал исследовать складки ее лона. В ней расцвел целый букет ощущений, наполнивший ее какой-то чудесной энергией и вызывающий желание еще большего.

Салли развела бедра в стремлении утолить необычную жажду, поднимавшуюся откуда-то из глубины и лишающую дыхания. А затем началось что-то невероятное, нарастающее волна за волной, распространяющееся из того места, где он прикасался к ней столь аккуратно и точно, что казалось, она не сможет дышать, но этого ей и не требовалось. Ей не нужен был воздух, ей нужен был только Дэвид и создаваемые им ощущения.

Если бы его руки не поддерживали ее за бедра, Салли наверняка соскользнула бы вниз и распласталась на палубе, раскрытая и безвольная. Она была готова на все ради того, чтобы он продолжал, ради этого все более усиливавшегося наслаждения.

А затем он слегка прикусил, и Салли захлестнуло жарким блаженством, и как будто закрутило, завертело, разматывая, как отпущенный трос. Она словно улетала куда-то внутри себя самой. Но вместе с ним. По-прежнему вместе с ним.

Наконец Дэвид поднялся и привлек ее к себе, изнуренную и покорную. Салли почувствовала прикосновение его напряженного естества, и в следующую секунду он вошел в нее, заполняя пустоту, которую она даже не успела ощутить, и возрождая наслаждение, плескавшееся до того на окраинах ее существа и теперь растущее с каждым толчком, все больше захлестывая ее подобно волнам.

Крепко прижимая ее к себе, Дэвид прошептал почти в самое ухо:

– Не отпускай…

И вскоре, в тот же самый момент, когда он разрядился в нее, все ее существо озарила яркая вспышка, и по всему телу разлилось невыразимое блаженство.

И она не отпускала. Потому что просто не могла. И никогда не сможет.