– Без тебя? – Диляров жестко усмехнулся, сверля меня глазами. – Без тебя нельзя. Или ты закидываешь, а я добиваю, или, наоборот, за пулемет ложись. Нас тут только двое.

– А другие где? – протянул я с безнадежностью, уже отчетливо понимая, что, если Диляров пришел один, значит, по-иному просто не получилось. Будь в природе какие-то другие варианты, меня бы не стали задействовать в гранатометании.

– Степу побило. Азат с ним остался, и Настя хлопочет: перевязку делают. Других нет. Извини, парень.

– А Настя у вас кто? – Прекрасно понимая, что не место и не время, все же не задать вопроса я не мог. Девчонка несколько раз попадалась мне на глаза, однако никакого повода для разговора с ней у меня не находилось. Клыкова же, помня жесткую его отповедь, спрашивать не хотелось. С другими разведчиками я общался постольку поскольку, и удовлетворить снедавший меня интерес никак не получалось.

– Настя с нами попала сюда. Тебе что, не рассказывали?

– Нет, – немного покривил я душой. Кое-что я узнал от Клыкова, но дополнительная информация в любом случае бы не помешала.

– Мы все погибли. Кто раньше, кто позже – на одном задании. Настя последней из нас оставалась. И задание выполнила. – Диляров отвечал с долгими паузами, очевидно, тщательно подбирая слова.

– Что за задание?

– Слушай, слово даю, расскажу, но позже! – Диляров тряхнул головой. – Бери гранаты, спускайся вниз: надо дело делать, медлить нельзя!

Я подошел к указанному углу, взял пять немецких гранат с длинной, удобной для метания ручкой. Рассовал их по карманам, за пояс, пару оставил в руках.

– Без команды кидай. Старайся поближе к ним, чтобы забеспокоились. Не добьем – они нас добьют. И не высовывайся, с разных мест кидай. Вдруг их товарищи за нами смотрят. – Голос лейтенанта догнал меня, когда я уже спускался по лестнице. Остановившись и внимательно выслушав указания, я поймал себя на мысли, что уже вполне нормально воспринимаю рекомендации как следует убивать ближнего своего. Более того – как добивать уже поверженного, раненого и побежденного врага.

Спустившись по лестнице и выйдя за дверь, я быстро обежал двор, не выпендриваясь, опустился на четвереньки и таким вот образом углубился в кусты, составляющие основу заросшего фруктового сада. Стараясь не сильно демаскировать себя, продвинулся к ограде, представляющей собой покосившийся плетень. Устроился за ним поудобнее, выбрав место и аккуратно, рядком, разложил справа от себя гранаты.

Если не мы их, то они нас, верно? Это они пришли на нашу землю, а не мы на их. Они не имели никакого права претендовать на Лебеди.

Логически возведенная система выглядела безупречно. Акценты расставлены, правила известны каждой из сторон: преступаете границу – будьте готовы умереть. И все же минут пятнадцать-двадцать назад все было проще. Они стреляли в ответ и делали это весьма результативно, чуть не укокошив меня и заставив покинуть позицию. Сейчас же большая часть из них была мертва, а раненые оглашали воздух громкими стонами. Они больше не представляли угрозы. Тем не менее правила оставались неизменными. Запущенный механизм нельзя было остановить.

Свинтив колпачок с рукоятки, я резко дернул шнур. Широко размахнувшись, отправил гранату по параболе в сторону раненых. Проводив боеприпас взглядом, я убедился, что моя посылка шлепнулась идеально точно – где-то между тел. Надеюсь, что вы, оставшиеся в живых, видите это. И у вас хватит духу выдержать все, что будет происходить, до конца. В ожидании взрыва я приник к земле.

У меня есть еще четыре гранаты, и я буду кидать их поочередно после того, как Диляров прошьет свинцом показавшиеся ему подозрительно активными тела. Данная методика наверняка позволит уничтожить большую часть тех, кто все еще оставался живым на страшной поляне.

Мне бы очень хотелось, чтобы вы, сбежавшие, наблюдали эту картину полностью, от первой и до последней минуты, во все глаза. Хочу, чтобы для вас эта поляна и эта деревня стали неразрывно связаны с ужасом, смертью и страданиями. И они оставили бы в ваших душах столь неизгладимое впечатление, что вы больше никогда не решились бы прийти сюда и заповедали это всем, кого вы знаете. На этой земле вас ждет только смерть, вам следует твердо запомнить это. Не приходите сюда.

Потому что я не хочу больше никого убивать.