– Райский сад, – ответил Квин.

– Знаешь, я каждый божий день просыпаюсь и воображаю, что все еще нахожусь там.

– Мои сны в ночном видении – зеленые. Это не признак болезни?

– Довольно скверная болезнь, – отозвался Бум. – Ты когда возвращаешься?

– Может, и не вернусь, – сказал Квин. – Я либо поступлю на военную службу, либо стану инструктором по подготовке рейнджеров.

– В то время как твои парни будут участвовать в боевых операциях.

– Да.

– Ты стареешь, Квин.

– Да, старик, в двадцать девять лет.

– Твой член еще работает?

– В последний раз не подвел.

– Отлично, это тебе пригодится.

Бум наклонился и улыбнулся, когда Квин снизил скорость и въехал на гравийную дорожку, ведущую к белому, сверкающему жестяной крышей старому фермерскому дому. Они оба медленно выбрались из кабины. Бум бросил скомканную фольгу от хот-дога в большую кучу мусора рядом со ступеньками перед входом в дом.

– Дом пришел в упадок после смерти моей тети. Мать говорит, что Хэмп совсем его забросил.

– Это форменное безобразие.

– Внутри еще хуже, – заметил Квин.

– Для чего ты меня сюда привез?

– Я же говорил, что заплачу тебе, если поможешь.

– Ты говорил?

Квин распахнул дверь, почуяв тот же самый неприятный запах, что и прошлой ночью, тот же смрад, что заставил его и Лили убраться во двор, заперев за собой дверь. Они решили обследовать по комнате за каждое посещение. Гостиная была обставлена изъеденной мышами мебелью, везде стояли коробки со старой одеждой и тряпками, не имеющими никакой ценности. Затхлая одежда, вышедшая из моды несколько десятилетий назад. Джинсовые костюмы, мужские белые сорочки, пожелтевшие от никотина. Тут же лежали кипы газет и древесные отходы, груды штор и свернутые ковры. Мужчины сложили ненужные вещи в поле подальше от дома, и Бум направился к одному из старых сараев за керосином или соляркой, чтобы разжечь костер.