Я устала бояться, воспринимала происходящее, как не имеющее ко мне никакого отношения. Мужчины готовы устроить перестрелку или перерезать-переколоть друг друга – ну и пусть. Во все века мужики только тем и занимаются. Правда, делают они это, чаще всего, из-за нас, женщин. Иногда сами того не зная.
Опять обошлось без стрельбы и поножовщины. Хоть в этом мне везло. Стражники, видя, что численный перевес на стороне «наших», отступили. На прощание их командир бросил Роде короткую фразу, явно угрожающего характера, что-нибудь типа «ты ещё об этом пожалеешь».
Положение, конечно, серьёзное. Одно дело с горожанами сцепиться, другое – интересы властей предержащих затронуть. Мои новые друзья, думаю, понимали это не хуже меня. Потому-то, не утратив, по крайней мере, внешне, боевого задора, поспешили удалиться – расплатились с хозяйкой за еду и выпивку и, один за другим, потянулись к выходу.
Ивашка, как и при знакомстве, хлопнул меня по плечу.
– Бывай, друже! Даст бог, свидимся ещё. Хотели было тя в команду пригласить, да, видим, не сдюжишь. Не барское дело узлы вязать да паруса ставить. А лекарь у нас свой… Храни тя Христос.
Афоня с капитаном только молча махнули мне, прощаясь.
2
Я, как была, так и осталась неприкаянной. Единственные дружелюбно настроенные люди меня покинули. Надо было к ним попроситься, хоть юнгой… Теперь поздно, «поезд ушёл».
Что же мне, горемычной, делать? На дворе, как я успела заметить, ночь. Да и днём я бы вряд ли отважилась выйти. И тут сидеть не безопасно – ну как стража опять заявится, а у меня ни денег, ни документов. Хотя какие, к чёрту, документы здесь, в шестнадцатом веке! Вот «гопники» могут вернуться – это пострашнее будет.
Пока я размышляла над превратностями судьбы, хозяйка смахнула тряпицей со стола крошки и объедки прямо себе в подол, вынесла на двор. Вернувшись, уселась напротив, стала что-то мне втолковывать. Видя, что я ни бельмеса не понимаю, сложила ладони лодочкой и прислонила к ним голову – спать, мол, пора. Я кивнула. Хозяйка улыбнулась, демонстрируя крайне запущенные, гнилые зубы, и сделала характерный жест, как бы подбрасывая монеты. И без слов ясно – плати за ночлег.
Ой, мамочки, чем же я заплачу! В карманах – шаром покати. (Ларискино имущество не в счёт). Объяснить ей – дескать, отработаю? Полы могу помыть, картошку почистить… Хозяйка, видя мои финансовые затруднения, стала знаками предлагать продать что-либо. Её заинтересовало моё кольцо на левой руке – турецкая цацка, имитация золота плюс поддельный изумруд. Да ради бога!
Я сняла колечко, протянула женщине. Та, прежде чем взять в руки, тщательно вытерла их о передник.
Глаза у фрау Эльзы (хозяйка представилась мне) заблистали не хуже «золотого» кольца. Я, как могла, постаралась объяснить женщине, что в руках у неё не благородный металл. Честно говоря, мною двигала не столько совесть, сколько опасение, что могут возникнуть неприятности в дальнейшем, когда раскроется подлинная природа этого псевдозолота. Не знаю, правильно ли поняла меня хозяйка, только от покупки не отказалась, уж очень ей понравилась красивая вещица. (Психология дикаря, отдающего за стеклянные бусы ценные меха).
Фрау выдала мне пять серебряных монет с портретами каких-то монархов и целую пригоршню медных, с листочками и геральдическими животными, затем проводила в комнату на втором этаже дома.
Ах, какая чудесная комната! Пусть размером с ванную в наших девятиэтажках, и оконцем с томик «Советской энциклопедии», зато тут имелась деревянная кровать с самой настоящей периной и лоскутным одеялом, на полу – плетёный коврик, в углу, на деревянной подставке, медный тазик и кувшин с водой, а под кроватью – умереть, не встать! – ночной горшок.
На двери засов – я сразу же его задвинула. И тут обнаружила: я здесь не одна!
Чёрный котяра (он явно прошмыгнул следом за мной) вылез из-под кровати и стал тереться о ноги, мяукая так жалобно знакомо, что я тут же опознала в нём появившегося на пути у нас с Ларисой в «Весёлом Роджере». Он, точно он! Бедняга, угодил в передрягу вместе со мною, и жмётся теперь инстинктивно к «своей», к подруге по несчастью.
Что же мне с тобой делать, горе моё?
Я, не раздеваясь (сняла лишь куртку с банданой и сбросила сапоги), улеглась в постель, взяв к себе кота.
Под его мурчание и заснула.