­Обогнув Гермиону, он возобновил шаг, однако прежде чем она успела остановить себя — схватила его за локоть. ­

­— Малфой!­

­Он замер. И она тоже.­

­Повернул голову так резко, что платиновые волосы упали на лоб и глаза. ­

­— Убери. Нахер. Руки, — прошипел, вырываясь из её пальцев. ­

­Сердце на секунду остановилось. Мягкая ткань свитера словно продолжала касаться кожи Гермионы, пока та смотрела на ладонь так, будто прикоснулась к раскаленной головешке и не обожглась. Подняла на него глаза. ­

­— Отец, да? ­

­Что-то очень недоброе вспыхнуло в лице Малфоя на секунду раньше, чем этот рёв:­

­— Не лезь в мою жизнь, чёртова сука!­

­Эхо понеслось по каменному коридору.­

­Она отшатнулась, как если бы её наотмашь ударили по лицу. Но он не ударил.­

­Он брезговал.­

­Злость вперемешку с раздражением, сочувствием, этим чёртовым сочувствием, заставили её глаза загореться. Сочувствие — это не то, что она должна испытывать к нему. Никогда она не будет сочувствовать Драко Малфою. Он никогда не будет этого достоин.­

­— Да ты посмотри на себя! Ты жалок! — выпалила она, делая непроизвольный шаг вперёд. — Что ты есть? Что? Кроме твоих вечных подколов, этих... идиотских шуточек. Раздутого самомнения. Мнимой власти, которую купил твой отец. Что. Ты. Есть?!­

­Он зарычал, обнажая зубы.­

­— Ты нихера не знаешь, Грейнджер. Не смей открывать свой поганый рот. Мы с ним совершенно разные. Совершенно. Ты не знаешь меня, не знала моего отца! Не смей даже в мыслях произносить что-то в его адрес. Я не позволю тебе.­

­— Что ты сделаешь? Ты не прикоснёшься ко мне больше. После того, как схватил за шею. Но у тебя даже пальцы не сжимались, Мерлин, Малфой! Это так нелепо!­

­Драко выдохнул, одёргивая свитер.­

­— Я до сих пор хочу, чтобы ты сдохла. Каждую секунду хочу, — прошипел он, уничтожая её взглядом, — чтобы ты и тебе подобные не загрязняли этот сраный мир. Чтобы грязнокровок не было в чёртовом Министерстве и в этой школе. Вы повсюду. Развелись как тараканы. Разбежались по свету. Но на каждого таракана... на каждого, Грейнджер, есть подошва, которая раздавит его.­

­— Но эта подошва — не ты, не так ли? — она вздёрнула подбородок, ощущая, как трясутся собственные поджилки. — Ты ничего не можешь сделать своими руками. Даже этих идиотов, Крэбба и Гойла, ты используешь как пешек. Почему так? Ты подражаешь отцу, который ничего и никогда не делал сам? ­