Хиларет. Сударь, мне не в чем обвинить этого джентльмена, и я прошу вас возвратить нам обоим свободу. Вчера он показался мне слишком развязным, и я обратилась к этим людям за помощью. Теперь же мы попали к ним в руки и не можем вырваться на волю.
Скуизем. Они только исполняют свой долг, сударыня. Их дело задерживать; освобождать — лишь в нашей власти.
Рембл. Сударь...
Скуизем. Я бы просил не перебивать меня! Послушайте, милая, если этот джентльмен поступил с вами дурно, неужели вы позволите вашей скромности встать на пути правосудия? Ведь тогда следующее преступление, которое он совершит, будет на вашей совести. Судя же по наружности этого молодчика, он способен совершить с десяток насилий в неделю.
Хиларет. Уверяю вас, сударь, он ни в чем не повинен.
Скуизем. Что вы имеете сказать по этому поводу, мистер Стафф?
Стафф. Ваша милость, я своими собственными глазами видел, как задержанный вел себя самым непристойным образом, и своими собственными ушами слышал, как эта женщина кричала, что он хочет ее погубить.
Скуизем. Нехорошо, мое дитя, нехорошо! Неужели вы не согласитесь присягнуть?
Хиларет. Ни за что на свете, сударь! Но я присягну кое в чем, касающемся вас, если вы не отпустите нас сию же минуту.
Скуизем. Никак не могу. Дело слишком уж явное. Если вы отказываетесь принести присягу сейчас, нам придется держать этого человека за решеткой, пока вы не согласитесь.
Стафф. Если она и откажется, то наших показаний будет довольно, чтоб засудить его.
Рембл. Это мне нравится, ей-богу! Да этот судья почище великого инквизитора! Послушайте, грозный сударь, чем я вам так насолил, почтеннейший, что вы готовы поставить эту даму к позорному столбу[27], а меня вознести еще выше?
Скуизем. Вы только взгляните на эту физиономию, моя дорогая! Ведь на ней так и написано: «соблазнитель»! Сударь, на месте королевского судьи[28], я бы повесил вас, не требуя никаких улик! Вот этакие-то молодчики и вбивают клин между мужем и женой, из-за них-то у нас и не переводятся такие слова, как «бастард», «рогоносец»...
Рембл. Ну, если к этому сводится все ваше обвинение — что ж, готов признать, что не терял времени даром. Однако я что-то не припомню, чтобы я когда наградил лично вас, сударь, этой почтенной кличкой, и мне совершенно непонятно, что могло так ожесточить вас против меня? Считать вас противником подобных развлечений было бы так же нелепо, как считать католического священника врагом греха или врача — врагом болезней.
Миссис Скуизем. Куда как учтиво, сударь, в моем присутствии сулить моему мужу рога!
Рембл. Прошу прощения, сударыня! Я не знал, в чьем обществе я имею честь находиться. Не в моих правилах оскорблять даму, тем более такую, как вы, чьи исключительные достоинства требуют исключительного уважения.
Миссис Скуизем. Сударь, я не думала услышать грубость от джентльмена с такой наружностью и была готова приписать неудачное слово, вырвавшееся у вас, досадной случайности, а никак не желанию оскорбить меня.
Рембл. Сударыня, я не знаю, как благодарить вас за ваше лестное мнение обо мне. Позвольте вас уверить, что эти преследования, в злостной несправедливости которых вы, наверное, уже убедились, — ничто по сравнению с теми опасностями, которым я был бы готов подвергнуть себя за счастье знакомства с вами. Сударыня, я полагаю, что в ваших глазах я уже оправдан.
Миссис Скуизем. Сударь, я полагаю, что все это шутка. Признаюсь, я всегда была противницей насилия... тем более, что со многими женщинами можно обойтись без него.
Рембл