На экране появилась пожилая женщина за письменным столом. Мичо не впервые получила сообщение непосредственно от неё или от нового премьер-министра Марса, но чаще к ней обращались их генералы и чиновники. Казалось, они учитывают её мнение, только когда просят о чем-то серьезном, давая понять, что она наименее важная персона за их столом.
«Капитан Па, — произнесла Авасарала. Если в голосе и слышался лёгкий оттенок презрения, то лишь потому, что Мичо этого ожидала. Надя переместилась ниже по её спине, и боль, уже начинавшая утихать, вспыхнула с новой силой. — Ситуация на Медине приобретает угрожающую форму. Холдену и силам АВП удалось удержать станцию, но рельсовые пушки пришлось уничтожить. Что оставило их без защиты. Вольный флот собрал все остатки боевых кораблей, всего пятнадцать, они на полном ускорении идут к вратам. Хорошая новость в том, что Инарос, по сути, отступает из всех остальных портов и баз системы. Плохая — разумеется, то, что он намерен взять обратно Медину и восстановит поставки с Лаконии. Если, конечно, мы не найдем способ его остановить».
Авасарала сделала глубокий вдох, опустила взгляд, а когда опять подняла глаза, что-то в выражении лица изменилось. Казалось, она стала выглядеть старше. Более усталой. Более решительной.
«Я очень, очень сожалею о понесённых вами потерях. Мне это знакомо. Я тоже лишилась в этой войне мужа. Не могу даже представить опустошения от потери сразу двоих. Я не стала бы просить вас, если бы ситуация не была столь критичной, но если у вас ещё есть корабли или влияние в каких-нибудь фракциях, которые могли бы помочь нам остановить Инароса, пока тот не дошёл до врат, мы нуждаемся в вашей помощи. Ничто из того, что я могу вам предложить, не возместит тех жертв, которые вы уже принесли, но надеюсь, вы пройдёте со мной этот последний участок пути. Тогда мы сумеем с этим покончить. Прошу вас, дайте ответ как можно скорее. Вольный флот уже приближается».
Сообщение закончилось, терминал опять переключился на список входящих. Надя двигалась по её спине, Мичо вздрагивала от боли.
— Почти всё, — сказала Надя.
— Уже второй раз враги просят вытащить их из огня.
— Мы опять это сделаем?
— В прошлый раз мы чуть сами не поджарились.
Она понимала — возможно, случившееся стало платой за оставленный ими «Панчин». Титан — самый крупный из спутников Сатурна. А там самые большие силы Вольного флота в системе Юпитера, угрожающие Энцеладу, Рее, Япету. Сборщикам льда на кольце. Контроль космоса без его захвата.
«Коннот» и «Серрио Маль» шли на скорости, улетая вверх из плоскости эклиптики, чтобы атаковать корабли Вольного флота с неожиданной стороны. Ускорение получилось не таким сильным, как надеялась Мичо. У них не было возможности пополнить реакторную массу, и она опасалась, что проиграв бой у Титана, они не смогут отступить. В том районе базировались пятнадцать кораблей Вольного флота. Большую часть жизни она не сочла бы такое количество слишком большим. Но после столь долгой войны, после того, как множество людей увели суда сквозь кольцо к новым системам, такая группировка выглядела значительной. И превосходила силами те девять кораблей, которые бросил против них объединённый флот. Однако победа и не была смыслом той атаки. Она должна была отвлечь Марко от двух кораблей, летевших к Медине.
До Мичо в битву вступил флот Марсианской Республики, пытаясь увести Вольный флот с позиций, и она рассчитывала на внезапность своей атаки. Она помнила, как Оксана вывела тактический дисплей. Пятнадцать кораблей врага, девять дружественных. Оксана в шутку сказала, что, возможно, все корабли в этой битве построены на одной верфи. Эванс рассмеялся, потом серьёзно сказал, что на них наведён лазер.
Начиная с этого момента воспоминания Мичо становились менее отчётливыми. Она пролистала записи. Ранние все на месте, но тот удар словно пробил её жизнь. В ней зияла теперь большая дыра, а заблудившиеся кусочки событий скользили по времени вперёд и назад. Она помнила, как отдавала приказ отступать, как Джозеф сказал, что они потеряли ядро двигателя, но не помнила удара, который заставил её бежать. Помнила запах своих горящих волос и одежды. Но тот длинный ужасный момент между ударом торпеды в корму «Коннота» и проявлением его последствий начисто стёрся из памяти.
Из записей боя она узнала, что «Серрио Маль» и «Коннот» стреляли в самое сердце формирования Вольного флота, отвлекли на себя огонь врага и рассеяли строй, открыв проходы там, где вражеские орудия не защищали друг друга. Подошедшие марсианские корабли выпустили массивный поток торпед и вывели их строя два корабля Вольных. Она не знала, принадлежал ли снаряд, поразивший двигатель её корабля, Вольному флоту или заблудившемуся марсианину, но торпеда нашла свой путь через её оборону и выбила из сознания Мичо несколько часов.
У неё осталось отчётливое воспоминание о широкоплечем человеке с бритой головой и тёмной кожей, говорящим, что он намерен остановить боль, но она должна опустить нож, однако не могла разобраться, когда это происходило. Она живо помнила пробуждение в больничной палате, а потом ещё одно, но понятия не имела, как провалилась в сон между ними.
То, что она называла «после», началось когда Мичо пришла в себя. Бертольд сидел на краешке её койки, массировал ей ноги и мурлыкал под нос заунывную песню. Сначала она спросила о Лауре — теперь, вспоминая об этом, она думала, что должно быть, всё-таки помнила, что с ней что-то случилось.
Бертольд сказал, что Лаура ранена. Она в медицинской коме. Нуждается в восстановлении части печени и одной почки, но Лаура — жена королевы пиратов, и доктора обещали, что с ней всё будет в порядке, это лишь вопрос времени.
Потом он сказал про Оксану и Эванса, и они плакали вместе, пока она не уснула.
Квартира, предназначенная для новой, уменьшенной версии её семьи, оказалась прекрасной. Три спальни с широкими кроватями, мягкими, как кресла-амортизаторы, удобными, роскошными и непривычными. Яркий хромированный пищевой блок с меньшим выбором опций, чем на «Конноте». То, что у них называлось «уголок для беседы» походило на длинный, углублённый в пол угловой диван. Стеклянная крыша пропускала хвастливый естественный свет. Большая ванна, где помещались двое. Всё это разделяли с Мичо только Бертольд, Надя и Джозеф. Казалось, здесь им слишком просторно, но в тоже время и слишком тесно.
Она подождала, пока мазь не впитается поглубже в новую искусственную кожу, потом натянула то, что звала своим новым капитанским мундиром. На самом деле — просто рубашку обычного кроя и жакет с чуть заметным налётом военного стиля. Мичо надела даже ботинки и брюки, хотя в отправляемом сообщении их никак не увидеть. Сознание до сих пор оставалось размытым от боли, и она не вполне сознавала, почему в этом сообщении ей так важен формальный вид, пока не села, поймала себя в кадр и начала запись.