Алекс отвернулся от нее и, растянувшись на земле во весь рост, закрыл глаза.

Расстроенная Чармиан боролась с глупым желанием расплакаться. Всю ее охватило странное томление… и разочарование. Цветистая метафора Алекса дала девушке понять, что он считает ее слишком неопытной, чтобы заниматься с ней любовью. Повторения того, что случилось в Шатовье, не будет.

И все же Чармиан была уверена, что она ему небезразлична. Их тянуло друг к другу, и причину этого притяжения она не могла себе объяснить.

Когда ее голос вновь обрел твердость, она холодно произнесла:

— Уж не знаю, как вы представляете себе мою жизнь в Париже. До сих пор в ней не было ничего, кроме упорной работы.

— То, чем ты сейчас занимаешься — не истинное твое призвание, — сказал Алекс, не открывая глаз.

— Почему вы так считаете? Из-за того, что случилось сегодня? — с беспокойством спросила Чармиан.

— А-а, это… это ничего не значит, — медленно произнес он. — С этим ты справишься, но в тебе слишком сильно женское начало, и тебе вскоре наскучит такая жизнь.

— Конечно, вы, греки, считаете, что женщин надо держать дома под замком, — возразила она.

Алекс ничего не ответил, он, кажется, уснул. Он лежал очень тихо и ровно дышал. Чармиан с нежностью смотрела на его стройное, чуть худощавое тело.

Ей представился случай без опаски рассмотреть каждую черточку его лица. Лучи солнца позолотили его строгие черты. Неподвижная фигура Алекса показалась Чармиан изваянием рыцаря на саркофаге. Девушка даже вздрогнула от подобной мысли.

И вдруг ей захотелось броситься на его распростертое тело и коснуться его губ, но не тем холодным касанием, который она недавно ему подарила, а долгим поцелуем едва сдерживаемой страсти. Чармиан стиснула кулаки, борясь с этим желанием, и вспомнила, что пообещала Леону вести себя благоразумно.

— Проснитесь! — отчаянно воскликнула она, испугавшись, что ее желания могут выйти из-под контроля. — Вы заработаете солнечный удар.

Алекс открыл глаза и улыбнулся ей такой нежной улыбкой, что у Чармиан перехватило дыхание. Она и не представляла, что он может так улыбаться.

— Я не боюсь солнца, — сказал он, но все же поднялся. — Прошу прощения за дурные манеры, но я очень устал. Управлять отелем — нелегкая работа. Я ходил в деревню, чтобы нанять еще работников, но так и не уговорил крестьян послать своих сыновей на работу в «Аполлон». Они скорее предпочтут, чтобы те стали контрабандистами.

— Контрабандистами?

— Средиземноморье издавна славится своими контрабандистами. Конечно, я не поощряю это занятие, потому меня и не любят. Кстати, нам пора возвращаться. — Алекс поднялся на ноги.

Чармиан ощутила беспокойство. Она всегда считала, что контрабандисты — люди безжалостные и коварные, а Алекс ходил в деревню один и без оружия.

— Вы, надеюсь, будете с ними осторожны? — спросила она, принимая его протянутую руку.

— Тебя беспокоит моя судьба? — поинтересовался Алекс.