— Не такой… — Внезапно, я и правда успокаиваюсь. Ноет рука, пить хочется все сильнее. Поморщившись, прекращаю бесцельное брожение по кабинету и усаживаюсь на стол, как до этого сидел Илья. — Не такой — это какой? Не пожиратель? Так это я и без тебя знаю. Не обычный человек? Тоже не новость. Лет с пяти, каждый, кто был рядом, постоянно мне напоминал о том, что я эмпат и менталист, и нужно быть максимально осторожным. Какой я? Не такой…

— Не злой. Ты добрый. Я же знаю… — Маша что-то совсем угасает. Неуверенность приходит на смену сосредоточенности. Видимо, не ожидала, что я так резко успокоюсь.

— Добрый… — Задумчиво мотаю ногами. — С чего ты это взяла?

— Ну… ты же всегда был ко мне добр. И это…

— Вот именно — к тебе. Ты думаешь, я жалею о тех, кто погиб при взрыве в твоем доме? Или о том ростовщике? Или может об убийце на заводе? Нисколько. Мне жаль дядю Мартына. Правда, жаль. Жаль, твою собаку, но… Я не добрый. — Перебиваю. — Маш… ты мой единственный друг. Была…

— Почему была? А сейчас?

— А сейчас… Не знаю, Маш. — Пытаюсь выдавить из себя улыбку. — Я дружил с обычной девочкой, дочерью кожевника. А теперь. Вот ты говоришь — я не такой. А ты? Кто ты? Кто он? — Киваю головой в сторону все еще бессознательного тела Ильи. Видимо, не рассчитал я немного с воспитательной обработкой. — Ты не спеши. Подумай… И расскажи честно. Кто ты такая, как связана с этими людьми, и, пожалуй, это самое главное — откуда ты так много знаешь про менталистов. Оказывается, я вообще ничего не знаю о тебе…

— Я… Я не могу… — Маша опустила голову вниз, и вся сжалась, становясь еще меньше. В воздухе повеяло тоской.

— Почему?

— Мне… Мне нельзя об этом рассказывать.

— Хм… И кто же тебе запретил? Единый? — Ну вот чего она, в самом деле.

— Нет. Я. — Голос, раздавшийся от двери, ведущей в коридор, заставляет меня подпрыгнуть на месте.

Слишком неожиданно раздается. И главное — я не почувствовал вошедшего человека. Вообще, будто и нет его. Но не может же меня собственное зрение обманывать. Человек есть, и я знаю его, вот только меньше всего ожидал здесь увидеть. Кого угодно, даже отца, или Акима, но не… Отшельника.

— Дядь Слав?

— Дедушка?

Наши с Машей голоса слова звучат одновременно. Удивленно перевожу взгляд с дяди Славы, того самого отшельника-лекаря на девушку и обратно. Что-то я совсем запутался.

— Ерофей, иди распорядись насчет комнат для этих двух… — Дядя Слава оборачивается в коридор, отдавая распоряжение тому бугаю, который нас встретил, совершенно не обращая внимания на наши возгласы. — Пусть операционную подготовят и баню. — Это он уже добавляет, оценив наш с Машей вид. — Мда… Красавцы…

Отшельник, в своем неизменном плаще с глубоко надвинутым на лицо капюшоном, прошелся по кабинету и присел рядом с едва дышащим Ильей.

— Внуча, — видимо убедившись, что тому ничего не угрожает, дядя Слава выпрямляется и поворачивается в сторону Маши. Она, при появлении отшельника вскочила на ноги, но так и не решилась к нему приблизиться. — Ну и что вы тут устроили? Я же просил присмотреть за этим оболтусом, а ты… — В его глазах мелькнули огоньки, а на лице проявилась легкая улыбка. — А, ладно… — Машет рукой.

— Дедушка… Папу убили… — Маша нерешительно делает шаг навстречу мужчине, будто не зная, как себя вести.