***

— Кто? — Грубый голос, раздавшийся из-за тяжелой, обитой стальными листами двери, в ответ на негромкий стук Маши, говорит о том, что тут все же есть люди.

— Дядь Ерофей, это я. — Голос Маши дрожит от холода, и едва слышен. Но судя по всему, достаточно узнаваем, чтобы дверь открылась.

— Маша? Ты чего это так поздно? — Из дверного проема, вместе с полоской довольно яркого света, на нас пахнуло теплом. — Случилось чего?

Тепло… Это хорошо. Я задрыг, так, что ноги едва переставляю. Раньше думал, что хорошо знаю город и могу свободно ориентироваться. Ведь, кажется, все закоулки облазил. И центр, где богатые горожане предпочитаю проживать, и промышленные квартала, и даже окраинные трущобы. Навроде той же Мокряшки.

Ошибался. Маша провела меня такими проулками, о которых я даже не слышал, про видеть вообще молчу. Мы пробирались странными зигзагами, через квартал, в которых, на мой взгляд, вообще никто не мог жить. Но тем не менее, время от времени, в разрушенных чуть ли не до основания зданиях, мелькали огни свечей, или, не буду отрицать такую возможность, вовсе костров.

Нет, серьезно, я даже понятия не имею, что в Белецке такие районы есть. Мне казалось, хуже чем «Мокряшка», и быть не может. Ошибался… Причем, в какой именно части города мы сейчас находимся, я тоже не понимаю. Вроде, хорошо ориентируюсь на местности, но вот, после кучи поворотов, причем частенько, по одной улочке шли в одну сторону, а по другой, строго в противоположную.

Короче, к моменту, когда мы зашли в этот двор, зажатый между двумя разваленными огромными зданиями, которые судя по всему когда-то были цехами, я потерялся. Серьезно — отправь меня сейчас, например, в лицей, дорогу не найду. Ну, точнее, рано или поздно, конечно, все же выйду в знакомые районы. Белецк городок не сильно большой. Только, скорее всего, я к тому моменту уже идти не смогу. Сил практически не осталось.

— Случилось, дядь Ерофей. — Дверь хоть и открылась, но вот Маша не торопится заходить.

— Ну, давай, заходь внутрь, расскажешь. — Человек, открывший нам, выдержав паузу, все же приглашает внутрь.

— Это… — Девушка не торопится принимать приглашение, а вот я бы не против был зайти. Погреться… — Я не одна.

— Хм… — На короткое время свет из проема исчез, заслоненный могучей фигурой мужчины, вышедшего на холод. — И кого же ты сюда притащила, Машуль?

Впечатляет… Мужчина, в кожаных, такие носят тяжелые панцирники, штанах и белой рубахе, с распахнутым воротом, навис надо мной. Я не низкий, но в нем сажень роста точно есть. Приходится смотреть снизу-вверх.

Луна опять спряталась, поэтому лица рассмотреть толком не получается. Высокий, немного покатый лоб, начисто выбритая голова, по сторонам которой топорщатся уши. Широкий, массивный подбородок, переходящий, кажется, сразу в плечи.

На самом деле, конечно, шея имеется, но я и двумя руками ее вряд ли смогу обхватить. Если б хоть один из тех, кто встретился на моем пути с желанием меня побить, захватить или убить, обладал столь внушительными габаритами, думаю, я бы уже не бегал по холоду, а грелся на костре… Хе-хе…

— Маша, ты зачем его сюда притащила? — Этот самый Ерофей, пару секунд всего меня поразглядывал, после чего поворачивается к Маше. — Ты хоть знаешь, кто он?

— Да, дядь Ерофей… — Голос у девушки звучит слегка виновата. — Мне… Мне больше некуда было идти… — Как-то сдавленно, будто сдерживая слезы, продолжает она.

— Так… — Снова протягивает Ерофей. — Отец то хоть знает, с кем и где ты шляешься?

— Папа… Папа умер… — Маша, всю дорогу меня поддерживавшая и храбрившая, вдруг разрыдалась.

— Ох ты ж… С этого и надо было начинать. Давай-ка, девчуль, проходи внутрь. Все и расскажешь, Илье Богданычу. — С Ерофеем, прямо на моих глазах, происходит метаморфоза.