— Неважно… — По лицу девушки пробегает тень. То ли отблеск эмоций, то ли просто луну на короткий миг прикрывает туча.
Как же с ней сложно. Будто назло, еще и не чувствую ее эмоций. Понять бы, что не так… Ну да, наговорил я лишнего. Тут и спорить не буду. Но все равно. Все, о чем я говорил, случилось не сейчас. Да и если она насчет инициации, так почему сразу не ушла?
— Маш… — пытаюсь подобрать слова, но без понятия, что сказать.
И вдруг понял — чтобы я не сказал, какие бы оправдания не придумал — бесполезно. Что-то в ней перегорело. И… да не знаю я! Не понимаю. Я просто замолкаю, глядя на нее. Она ведь права. Безусловно. Во всем… Причем, все то, что я услышал о собственноручно созданных проблемах, Маша понимала все это время. Но все равно шла за мной… Точнее, рядом со мной. Даже с пограничниками смогла договориться. Уверен, изначально они планировали сдать меня властям. Это ведь не я их переубедил, а она…
И сейчас стоит. Ждет, что я скажу. Не уходит. Только пристально смотрит… Чуда не произойдет, мне нечего ей сказать. И нечего предложить. Просто опускаю голову вниз, отводя глаза. По телу разливается странная слабость. Нет, силы вроде есть. Только ничего не хочется.
Мы стоим в свете луны, молча, еще какое-то время. Скрип снега под подошвами и едва различимый шелест шагов. Маша уходит. Наверно, так будет лучше. Для нее. Шаги удаляются, а я все стою, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Мне больно и обидно. И я не знаю, как быть дальше…
А, да пошло оно все… надо было еще в детстве замерзнуть на той дороге, где меня отец подобрал. Ни у кого, никаких проблем бы не было. В конец накрутив себя, тупо сажусь на холодный снег, скрестив ноги под задницей. Холодно, но мне плевать. Задолбался просто. Все… Так и буду сидеть. Решено…
— Марк, вставай давай. Какого черта ты творишь? — Голос Маши врывается в мозги, нарушая обретенный мною покой. И чего спрашивается орет.
Вообще, ушла, значит ушла. Все. Вот сижу и буду сидеть. Правда замерз уже как не знай кто.
— Марк, ты меня вообще слышишь? — В мое плечо вцепляется маленькая ручка девушки, и начинает трясти.
— Ну, чего надо? — Поднимаю взгляд на вернувшуюся Машу.
— Ты чего расселся на холодном снегу? Тебе мало ранений, решил замерзнуть окончательно? Идиот, чертов…
— Тебе какое дело? Ты же ушла. — В груди поднимается раздражение, смешанное с радостью. Странное сочетание, но какое уж есть. — Ты во всем права, Маш. От меня действительно одни проблемы, которые я же и создаю. Без меня всем будет проще… — Пожимаю плечами.
— Господи, какой же ты… — девушка качает головой.
— Какой?
— Идиот. Ну, подумаешь, повздорили, так что ж теперь, опустить руки и сдаться? В конце концов, ты княжич или как?
— Княжич… Нет, Маш. Никакой я не княжич. Подкидыш я. — Пытаюсь усмехнуться, но губы не слушаются из-за холода. — В лицее парнишка учится один, сын целого герцога, так он меня кроме как приемышем по-иному и не называет. Приемыш я и есть. Гадкий утенок, которому не суждено стать прекрасным лебедем.
— Чего? — судя по опешившему виду, моей аллегории, Мария Мартыновна не поняла совсем.
— Сказка есть такая, про лебедя, выросшего среди уток. В моем случае, наоборот. Я утенок, выросший среди лебедей.
— Э… — Ледяная ладошка прикасается к моему лбу. — Да у тебя же жар! Ну-ка, давай подъем! И без разговоров! — Что-что, а командовать Маша умеет. Только вот сейчас на меня ее голос не воздействует.