Перед конференцией в США в бешенном темпе велись работы над атомной бомбой. Трумэн считал, что у него будет могучее средство воздействия на Советский Союз, если состоится первый взрыв атомной бомбы.
– Если только она взорвется… то я получу дубину, чтобы ударить по этой стране, – в надежде на успех повторял он про себя.
16 июня, в канун открытия конференции, военный министр доложил Трумэну шифровку:
Это означало, что в штате Нью-Мексико в 5 часов 30 минут утра 16 июля на секретном полигоне Аламогордо была взорвана в истории человечества первая атомная бомба.
Специальный гонец специальным самолетом доставил отчет Гровса военному министру США Стимсону, который немедленно принес его Трумэну.
По свидетельству Черчилля этот доклад произвел на Трумэна ошеломляющее впечатление:
– Трумэн так энергично и решительно противился русским, что я понял: он вдохновлен каким-то событием. Когда он, прочитав доклад Гровса, пришел на заседание, он стал совсем другим человеком. Он твердо говорил с русскими и вообще господствовал на этом заседании.
После этого заседания Трумэн ознакомил Черчилля с полученными известиями в полном объеме. А 21 июля он собрал совещание высших военных чинов, находившихся в Потсдаме (адмиралов У. Лега и Э. Кинга, генералов Д. Маршалла, Г. Арнольда и Д. Эйзенхауэра), для обсуждения всего лишь одного вопроса – использовать ли новое оружие против Японии. В качестве аргумента Трумэн сказал:
– Я рассматриваю атомную бомбу как военное оружие и без сомнения оно должно быть использовано.
Решение собравшихся было единодушно положительным. Через три дня Трумэн и военный министр США Г. Стимсон одобрили приказ командующему стратегической авиации генералу Спаатсу об атомной бомбардировке Японии. Ее намечали провести сразу после завершения конференции. В качестве цели были выбраны четыре города – Хиросима, Нагасаки, Кокура и Ниигата.
Перед началом конференции к Сталину подошел Черчилль:
– А ведь вам, должно быть очень приятно, господин Сталин, что вы после того, что пришлось пережить вашей стране, находитесь сейчас здесь, в Берлине…
– Царь Александр, – невозмутимо ответил Сталин, – до Парижа дошел…
Черчилль смутился и, не найдя что сказать, отошел…
Конференция проходила с 17 июля по 2 августа 1945 года. 25 июля был сделан перерыв в связи с отъездом Черчилля на выборы. Перед отъездом Черчилль сделал прием, на котором, в числе других тостов, предложил выпить за Жукова. Не желая оставаться в долгу, маршал тоже произнес тост и автоматически, по привычке, сказал: «за товарища Черчилля!». Тут же поняв свою оплошность, он замаскировал это под выражение – «как товарища по оружию». Но Сталин, конечно же, заметил оговорку Жукова и потом не раз шутил по этому поводу: «Быстро вы приобрели себе товарища, и какого!»
На ужине в связи с отъездом Черчилля Сталин поднялся из-за стола с бокалом в руке и предложил тост не за Черчилля, а, на удивление всех союзников, за… переводчиков:
– Сегодня, как и ранее, мы, трое лидеров, пришли к взаимопониманию. Мы беседуем, едим и пьем, приятно проводим время. Тем временем наши переводчики работают, и их работа не из легких. У них нет времени есть и пить. Мы полагаемся на них в выражении наших мыслей друг другу. Я предлагаю тост за переводчиков!
Он обошел вокруг стола и чокнулся с каждым из переводчиков. Это было очень характерно для Сталина, отмечать тех, кто своим трудом обеспечивал успех.
Подняв свой бокал, Черчилль воскликнул: