— Нет, ну вы послушайте! Наш Гейл может говорить с духами. Он предсказывает будущее, точно шаман! Как будто никто, кроме него, неспособен почуять, когда придет восточный ветер… Да мы впитали это с материнским молоком, брат! Может, духи открыли тебе какую-нибудь тайну поинтереснее?

Гейл сделал вид, будто веселится вместе со всеми, хотя, на деле, ему было не до смеха. Он всегда отличался от сверстников слишком серьезным отношением ко всему на свете, и те не уставали этому поражаться. Воину подобное не пристало!.. Что же касается Гейла, то порой он жалел, что оказался сиротой — ведь из-за этого его не взял бы в ученики ни один из Говорящих с Духами. Иначе, кто знает…

— Я лично плевать хотел на мохнолицых, и на всех прочих чужаков, если они не пасут скот, — воскликнул Ребья. — Только Гейлу они и интересны. Вообразите, как-то раз я видел, что он запросто, по-свойски болтает с каким-то парнем из племени землепашцев… словно с обычным человеком!

Юнцы у костра изумленно загомонили.

— Быть не может! — сквозь смех выкрикнул Пенда. — Даже Гейл не мог бы пасть так низко! Разве что у землепашца оказалась смазливая дочурка?!

— Я хочу знать как можно больше о других племенах, — пояснил друзьям Гейл. — Рано или поздно я сделаюсь верховным вождем и стану править всеми вами. К тому времени вы постареете и обрюзгнете, а копья свои отдадите молодым недоумкам… таким же, как вы сейчас. Как же мне тогда позаботиться о никчемных старцах, если не помогут соседи?!

Молодые люди добродушно расхохотались.

— Острое копье — острый язык, — провозгласил Люо, знавший несметное множество присказок и поговорок и вечно вставлявший их к месту и не к месту. Затем, ухватив вертел, он понюхал мясо и с утробным стоном впился в него зубами. Приятели тут же последовали его примеру.

Члены племени шессинов всегда отличались умеренностью в еде, презирали людей тучных и могли подолгу обходиться без пищи. Отправляясь в дальние походы, они не брали с собой ничего, кроме твердого сыра и жесткого вяленого мяса, нарезанного полосками, и запивали все это ключевой водой. Жадность и поспешность в еде была поводом для насмешек, и над Данутом подшучивали за его чревоугодие.

Доев свою порцию мяса, Гейл отошел от костра и взглянул на небо. Кое-где сквозь завесу облаков виднелись звезды. Подобно всем пастухам, юноша знал название каждой из них. Имена созвездиям были даны в глубокой древности, а потому некоторые из них назывались в честь животных и существ, которых не видывал никто из ныне живущих. Конечно, всякий знает, как выглядит рыба, рак или скорпион, но вот на что могут быть похожи Козерог, Овен, Лев или Телец? Иные утверждали, будто Телец похож на самца кагга, только с двумя, а не с четырьмя рогами, а Овен — на горного козла, но без острых клыков, способных грызть даже дерево. Лев напоминал ночного кота, только куда крупнее. Вероятно, он походил на тех кошек, что водятся в южных джунглях, и кроме того у него была грива, как у морских котов, которые во время отлива выбираются из воды на скалы, чтобы погреться на солнце. Все эти диковинные звери исчезли в Эпоху Зла. Это было в те далекие дни, когда люди силились колдовством уничтожить друг друга. В гордыне своей они посмели напасть даже на луну. Сородичи Гейла о давно прошедших временах, или вообще о чем-то древнем и почти позабытом, говорили: «это случилось, когда Луна была еще белой».

Оказавшись у своей хижины, первым делом Гейл воткнул копье справа от входа, под навесом: чтобы не пострадало от дождя стальное лезвие и деревянное древко. Лишь темной бронзе влага была не страшна… Когда Гейл с Данутом построили себе это жилище, то бросили кости, прежде чем войти сюда в первый раз, и Гейл выиграл это место, наиболее удобное: копье само ложилось в правую руку, когда он выбирался из хижины наружу.

Ливень хлынул в тот самый миг, когда Гейл уже хотел забраться в дом. Он тут же стянул с себя набедренную повязку, вместе с заплечным мешком забросил в хижину и встал прямо под теплым проливным дождем, чтобы бьющие с неба струи смыли налипшую за день грязь. Водяные капли с шипением гасили угли костров, и младшие воины торопились со смехом и радостными воплями собрать уголь в глиняные горшки, чтобы отнести в Хижину Огня. Назавтра поутру они получат горшки обратно, и не будет нужды добывать огонь заново, стирая в кровь пальцы об огненную палочку. Мало кто из людей владел магией огня. Как-то раз Гейл был свидетелем, как добывают огонь охотники, живущие в горах. У них это получалось так быстро, что за это время человек бы даже не успел пройти по лагерю из конца в конец. При этом охотники чуть слышно что-то напевали, но разобрать слова песни Гейл так и не сумел, — а в этих чарах, наверняка, и крылась главная тайна.

Опустившись на четвереньки, Гейл забрался в хижину через низкий лаз. Древесный уголь, что тлел у самого входа в небольшом глиняном горшочке, еще не успел погаснуть — его дым обладал целебными свойствами и отгонял докучливых насекомых. Рядом на стене, на крючке висел мешочек, и оттуда Гейл достал еще пару мелких блестящих кусочков угля, чтобы подбросить их в плошку. Затем он улегся на каггью шкуру, брошенную поверх тюфяка, набитого ароматными травами, и перевернулся на спину, закинув руки за голову и прислушиваясь, как барабанит по крыше дождь. Шессины строили свои жилища куполообразными, покрывая каркас из выгнутых стволов молодых деревьев слоем сшитых друг с другом полосок коры, но проводили в своих хижинах очень мало времени, предпочитая жить на открытом воздухе. В хижинах пастухи лишь прятались от непогоды, спали, да еще занимались любовью.

С холмов, из леса, послышался яростный трубный рев: должно быть, это какой-то крупный зверь жаловался, что дождь испортил ему охоту. Звонкими голосами откликнулись ночные птицы. Но вот наконец веки Гейла сомкнулись, и он погрузился в тревожный сон. Порой ему снилось что-то знакомое, но иногда и совсем чужое. Однако если правы те, кто утверждает, будто в грезах человек способен прозревать будущее, юноша боялся и подумать, чтобы когда-то пережить то, что он видит в своих снах.

Его разбудил свист летучих мышей-рыболовов, которые возвращались с ночной охоты к себе в пещеры.

Не тратя времени на одевание, Гейл выбрался из хижины и направился к большому чану с холодной водой, который стоял за сараем, где хранились обшитые кожей щиты, барабаны, копья, палки и мишени для тренировок, а также горшки с маслом и красками. Побрызгав водой в лицо, юноша затем прополоскал рот. Небо на востоке понемногу светлело и приобретало серовато-жемчужный оттенок.

— Эй, Гейл!

Юноша обернулся — по пятам за ним следовал Гассем. Хотя в общине все братья считались равными, но Гассем был чуть постарше, а потому поставил себя главным над прочими мальчиками. Они с Гейлом были молочными братьями, однако с детства недолюбливали друг друга, хотя и старались не показывать этого: ведь обычаи племени требовали вести себя дружелюбно. С годами, из мальчика Гассем превратился в статного, сильного мужчину. Ему нравилось увешивать себя украшениями из меди и бронзы и раскрашивать лицо в боевые цвета. Кроме того, у Гассема был превосходный меч, кроме него, такое оружие было лишь еще у двоих воинов.

— Нынче утром останешься при женщинах водоносом, — заявил Гассем. — К стаду вернешься вечером. — Внешне он говорил вежливо, но даже не пытался скрыть неприязнь.

— Но почему опять я? — умело изобразил недовольство Гейл. На самом же деле, его сердце пело от радости: пять дней назад он помогал женщинам у реки и теперь надеялся, что снова встретит Лерису. — Воинам надлежит сражаться и охранять скот, а вовсе не таскать воду!