— Угу… Команда Гуля давно могла бы устроить среди здешних интендантов мор. И не устроила. Значит, всё не так просто.
— Варианты?
— Самый первый — местные не особо и виноваты.
— А ещё?
— А всё!.. Что приворовывают — это к жрецам не ходи. Но делают это не на еде и не на деньгах на её закупку.
— Понятно… А жаль… Всё могло бы быть так просто!..
Первое, что спросил партнёр у Гуля после обеда, так это почему интенданты до сих пор живы. На что Старый почти дословно повторил сказанное мной, добавив при этом, что его подчинённым приходится время от времени совершать чисто охотничьи вылазки, чтобы хоть как-то разнообразить рацион здешних служак и не доводить гарнизон до бунта. Заодно обмолвился, что временами втихую и с охотниками договариваются, и с рыбаками, когда посторонние средства появляются. Но тут больше что-то вроде натурального обмена: ты — добычу, тебе — оружейник что-нибудь починит…
Вторым возник вопрос о женщинах вообще и одной конкретной в частности. В результате получили адрес некоего заведения, где к военным относятся с пониманием, и совет держаться от книжницы подальше. А если не получится, то меньше болтать и больше слушать, поскольку есть в её окружении что-то… этакое. Вот только какая именно из интересных служб там отметилась, сержант, к сожалению, не знает и выяснить не может: не тот профиль у его отряда. Н-да… А глаза у него при этом были!.. Нет уж! Я в это дело сам не полезу и партнёру не дам. Молоды мы ещё такие тесные знакомства заводить…
От книжницы плавно перешли к картам. Услышав, что в обмен партнёр предлагает рассказать про ещё кое-какое снаряжение, Старый долго хмурился, вздыхал, а потом отказался. Оказывается, и с этим гарнизон давно уже сидит на голодном пайке. Единственное, чем нам могут помочь — дать перерисовать собственную карту Гуля, не вынося её из форта и не болтая об этом. Поскольку делать всё равно было нечего, договорились на после обеда завтрашнего дня.
А потом мы подошли к оружейнику. Пришлось заголяться, показывая, что, где и как крепится. Объяснять про подкладку и уже набившие оскомину дырочки. Про рюкзак с жёстким каркасом, карманами и дополнительными ремнями. Про… Короче, к концу разговора я задолбался вусмерть, и выяснять, с чьей подачи нам приклеили такую зверскую кличку, сил уже просто не было. Ну, ничего, ещё встретимся…
Успокоив меня, любимого, этой мыслью, мы попрощались и отправились бродить по окрестностям в поисках подходящего места для магических упражнений. Хотя "бродить по окрестностям" — слишком сильно сказано. Просто решили обследовать довольно высокий обрыв между фортом и узким галечным пляжем. На сам пляж партнёр спускаться отказался. Категорически. И дело здесь, как я понял, было не в водобоязни. Что-то он то ли чувствовал, то ли когда-то знал. И это самое "что-то" его беспокоило.
Потратив полчаса на безрезультатные поиски тропинок и карнизов, мы решили просто сесть под стеной на неширокой — три-четыре шага — полоске камня, покрытого редкими кустиками травы, отделяющей стену от обрыва. Решили и сели. Слепили огненный шарик и отправили его в море. Раздалось громкое "Бум!", вверх взлетел фонтан из воды и пара, а вниз ударил залп отборной ругани. В наш адрес. Тут же появился ещё один шарик (что удивительно — чисто автоматически) и завис прямо напротив наглой морды, отвлекающей нас от тренировок. Морда мгновенно исчезла, и шарик, повисев пару секунд, отправился вслед за первым. Опять "Бум!" и опять фонтан. Ещё четыре "бума" спустя сверху долетело: "…Лю… ед… Гуль…" — на что мы особого внимания не обратили, поскольку заинтересовались непонятной тварюшкой, всплывшей на поверхность и сейчас покачивающейся на небольших волнах. Ещё через пять фонтанов знакомый голос проорал:
— Кас!.. Какой гобловой задницы часовых пугаешь?
Это был наезд… Наглый и совершенно ничем не оправданный. Поэтому моя злобная натура выдала сначала громко:
— А не хрен на посту спать! — а потом тихо: — А на нас стучать — тем более…
Ответа, увы, не последовало, поэтому пришлось продолжить самому:
— Гуль, а Гуль?! А что это за кака там кверху брюхом плавает?
В последовавшем за этим вопросом многоголосом хоре самыми приличными словами были "задница" и "дерьмо". А когда наверху наконец-то стихло, Старый вопросил: