— Вот и иди отсюда, — беззлобно огрызаюсь и выхожу из лифта, — до вечера.

Мне не хочется никуда идти. Но я, конечно же, иду. Потому что надо. Потому что работа. Потому что должен. У меня все отлично. Я на вершине, рядом со мной женщина, которая выглядит на миллион. Все, так как я хочу.

Только радости нет. И ощущения того, что живу, тоже.

На приеме все те же лица, как и прежде. Те же разговоры. Тот же изысканный фуршет. Дамы в бриллиантах, мужчины в дорогих часах. Мой круг.

Чувствую себя ленивой акулой, которая неспешно блуждает между привычных затонувших кораблей.

А потом появляется Верхов с молодой девицей. Она высокая и стройная как лань. В ярко-красном коротком платье, которое обтягивает тугую круглую задницу. Ноги от ушей. Улыбка во весь рот и глаза сияют таким неподдельным интересом, что невольно притягивает к себе внимание. Я слежу за ней взглядом, наблюдаю как она неловко перетаптывается с ноги на ногу, когда Верхов ненадолго оставляет ее одну. Как пытается найти общий язык с другими дамами, но у нее не выходит, и тогда она просто машет рукой, отходит в сторону и украдкой таскает оливки. А когда Верхов возвращается, она так искренне радуется, что у меня колет где-то в области копчика.

Нет. Я не запал на чужую незнакомую телку. Я вспоминаю свою. Ту из прошлого. Которую я не взял на такой вот прием, потому что было стыдно.

Верхову не стыдно. Он обнимает ее за талию, притягивает к себе и что-то тихо говорит на ухо, после чего девица начинает смеяться. Так громко и заразительно, что на нее оборачиваются остальные.

— Простите, — смущенно прикрывает рот ладошкой, пытаясь сдержать смех, но не выдерживает и снова прыскает, а ее кавалер как ни в чем не бывало стоит рядом и тоже улыбается, даже не думая делать ей замечание или одергивать. Наоборот, он выглядит таким счастливым и гордым, что хочется от души вмазать ему по морде.

Он беспечно отбривает всех доброжелателей и поборников морали, которые, конечно, не могли не обратить внимание на то, что девочка явно не из нашего круга.

— Я ее сюда привел для того чтобы она меня радовала, а не вас, — отмахивается он от очередного доброго совета, — так что завидуйте молча.

Не знаю, как остальные, а я действительно завидую. И вдобавок чувствую себя слабаком, потому что никогда не делал ничего чисто чтобы порадовать самого себя. Вечно какие-то рамки, правила, требования. К себе, к окружающим, ко всему к чему я прикасаюсь.

Так, наверное, правильно. Но я меня снова душит ощущение, что я теряю что-то по-настоящему важное в этой жизни.