Она, конечно, будет упираться, но, когда меня это волновало?

В итоге частых и продолжительных боев, мне все-таки удается ее уговорить. И вот суббота. Вторая половина дня. Повариха наготовила как на роту солдат, стол накрыт.

Я в гостиной с Максом, а Лера где-то наверху. Красоту наводит. Так забавно наблюдать за тем, как она переживает, говорит, что плевать ей на все, а у самой аж руки от волнения трясутся. Ежик.

Слышу цокот каблучков по лестнице, оборачиваюсь и дальше полный ступор.

Лерка мнется на последней ступени, поправляя подол. На ней что-то блестящее, но не пошлое. Одно плечо обнажено, второе полностью закрыто, черный пояс стягивает и без того узкую талию, юбка узкая до колен. И шпильки. Я зависаю на пальцах с алыми ноготками. Сглатываю. Кровь стучит в ушах, и ниже.

— Как тебе?

— Ммм, — что-то мычу, а сам продолжаю таращиться на ее ноги.

— Понятно, — вздыхает Лера, — Барханов снова увидел пол коленки и поломался.

Язва.

Поломаешься тут, когда дразнят, а не дают. После того срыва в моей спальне, Вознесенская динамит меня. Даже на отдыхе, несмотря на романтику, море и расслабляющую атмосферу, и то умудрялась сбегать. У меня уже руки в мозолях от ручного труда, а ей хоть бы хны. Вроде не отталкивает и в то же время держит дистанцию. И моя хваленая выдержка уже трещит по швам. Нервов не хватает. А ей все весело.

— Знаешь, чего не хватает? — окидываю всю ее с ног до головы оценивающим взглядом.

— Чего? — тут же теряется она.

— Волос твоих рыжих. Они красивые были, как живой огонь.

Лера неосознанно прикасается к коротким белым прядям.

— Разве со светлыми мне плохо? — смотрит обиженной девочкой.

— Красиво, — я не вру. Блондинкой она очень эффектная, — ты мне любая нравишься.

— Но рыжая больше?

— Да. Рыжая беда – мой фетиш.

— Дурак, — она смущается, а я беру Макса за руку и иду встречать первых гостей.

— Внимание. Швецовы.