— Пошел вон, и чтоб я даже запаха твоего не слышала!

— Как прикажете.

Я действительно больше его не слышала, не чуяла. Но знала — он где-то рядом. И от этого злилась даже еще больше — что не чую его присутствия.

В дом Нико я буквально ворвалась и умные служки разбежались от меня в стороны как от огня. Я ураганом понеслась в кабинет жениха, врываясь без стука. И тут же пожалела об этом. Потому что понятия не имела, что ему сказать — любое мое возмущение он мастерски выучился подавлять на подходе. А самое страшное, я опять тут же попала в плен его глаз, в плен его вдруг потяжелевшего запаха, мгновенно заполнившего пространство вокруг и — мои легкие.

Я уже дважды скандалила с ним на тему Али. Но Нико смотрел на меня глазами невинного младенца, и говорил только, что не смеет от меня требовать отчетов или разговоров по душам, не смеет спрашивать, что вообще происходит — из уважения ко мне. Но приставить ко мне своего самого доверенного стража — маленькая вольность, которую он не может себе не позволить. И мне сложно было что-то на это возразить. Потом он лил мне в уши елей из комплиментов и заверений в страстной любви и мучительных переживаний, от которых в клочья рвется сердце, приближаясь медленно и неотвратимо, окутывая запахом, и…

Вот как сейчас.

— …и моя истерзанная страхом за твою жизнь душа исчезнет, раствориться в горе, — шептал он, делая шаг вперед, — Если с головы моей принцессы упадет хоть один серебристый волосок…

— Рыжий! — поправила я, скрипнув зубами.

Сердце пропустило удар, и я даже на мгновение скинула с себя оцепенение. Что еще за серебристый волосок?..

— Рыжий волосок, — быстро исправился он, все так же не моргая, не отпуская мой взгляд ни на секунду, заставляя меня замереть под ним, забыв обо всем, и продолжил, делая вид, что и не было этой оговорки, — Я страдаю каждый миг разлуки и!..

Он вдруг замолк. Замер, не дойдя до меня пару шагов. И наконец моргнул. Скосил глаза куда-то в сторону.

— Это что, шпаргалка?! — взвилась я, заметив бумажку с текстом, и наконец вспоминая зачем пришла, — Мало того что ты следишь за каждым моим шагом, будто я какая-то преступница, так теперь ты мне и в любви признаешься не от сердца, а по каким-то инструкциям!

Я даже не заметила, как в моей душе заворочалось довольство — появился повод на него наехать. Отвергнуть его объяснение про мою безопасность и его переживания и сделать виноватым для начала в том, что его заверения в любви недостаточно искренние, а потом уже обидеться на все сразу. И выторговать какие-нибудь послабления. Мне нужно увидеться со стариком Лутом, но я не пойду к нему, зная, что за мной хвостиком побежит Али!

Я уже набрала в грудь воздуха, но чуть не поперхнулась им, когда Нико, блеснув нервно взглядом, прижал меня к стене и впился поцелуем, тут же раздвигая губы и проникая внутрь языком.

Да, именно этим все и заканчивалось обычно с некоторых пор. Обычно перед поцелуем было еще несколько ритуалов в виде вороха бессмысленных обещаний, заверений и восторженных фантазий о нашем светлом будущем. Он придумывал имена нашим детям — каждый раз разные; пара фраз о том, как он ревнует меня к каждому столбу и, наконец, когда я уже с трудом понимала, что за бред он вообще несет, и забывала даже, как меня зовут, Нико брал меня в оборот ласками, закрепляя результат.

В итоге уходила я от него разомлевшая и слабо соображающая, и разговоры наши не приносили ровным счетом никакого результата.

Он целовал на удивление страстно для такого холодного мужчины, всегда напирал, будто волной сметая любые возражения, а может, наоборот — будто специально их провоцировал. Заставлял меня разозлиться, подталкивал попытаться перехватить инициативу, чтобы тут же грубо вырвать ее из моих рук. Я с удивлением для себя обнаружила, что Нико, как и я, не любит терять контроль. Любит сам вести. И в этих бессловесных играх — кто главный — однозначно была своя прелесть. Даже в том, чтобы проиграть — была своя прелесть. Ощутить на мгновение, в этих сильных руках, что от тебя уже ничего не зависит, что можно расслабиться и просто получать удовольствие. Знать наверняка, что не обидит и можно просто поддаться и…

Я дернулась, отворачивая лицо, и тут же сдавленно простонала, чувствуя, как он приникает губами к шее, слегка прикусывая и тут же сладко целуя в то же место.

— Не смей затыкать меня поцелуями! — просипела я, — Я… я пришла-ах! Пришла поговорить о…

— О чем? — даже не прошептал, а будто провибрировал он мне в шею, разгоняя табун мурашек, и я прикрыла глаза, почти сдаваясь, пока он не уточнил, — Хочешь наконец рассказать отцу своих будущих детей, почему тебя пытаются убить?