— Г-госпожа, со всем ув-важением, но это неприл-лично… — кое-как пробормотала женщина, оказавшаяся, на проверку, сильнее своего мужа, который потешно пытался спрятаться за ее тонкими плечами.

Глаз она на меня не поднимала, но держать спину ровно у нее все-таки получалось. Опять стало обидно, что она не захотела со мной подружиться.

— Неужто вы вспомнили о приличиях?

Да, в отличие от разрозненных оборотнических княжеств и племен на западе, где порядки были проще и жестче, в Остоллании использование видовых особенностей для насаждения более слабым оборотням своей воли считалось моветоном и вообще варварством. Но разве они сами ведут себя прилично, вламываясь ко мне и оскорбляя меня? Абсолютно точно нет.

Так что я абсолютно точно в своем праве и никто не убедит меня в обратном!

Злые языки, конечно, говорили, что я просто невоспитанная варварка с западных племен и направо и налево использую свое преимущество, чтобы затыкать всех, кто мне не нравится… Здравый смысл же возражал, что по природе я человек спокойный и неконфликтный, но меня просто доводят своей дуростью окружающие! Ведь у любого спокойствия есть предел.

Этим ли слабосильным недохищникам меня злить?

— Я предупреждала, — напомнила я, вставая и обходя прилавок, — А один из моих славных предков, к слову, четвертовал любого, кто смел бросить кривой взгляд на его дочерей. Так может мне его позорить не стоит? Как вы считаете?

Стоило мне выпрямиться в полный рост, я моментально возвысилась над всеми в комнате, включая мужчин. Гости дрожали под моим взглядом, спиной пятились к выходу и отступали от меня на два шага после одного моего — на них.

Когти и клыки удлинились, зрачки сузились, а по хребту уже вылезала шерсть — я была в двух шагах от оборота и держала себя в этом состоянии, заставляя их на уровне инстинктов прочувствовать, как я хочу обернуться и загрызть их. Гости впечатлились. С их губ уже торопливо слетали извинения. Дверь снова распахнулась. Метнулась от ветра дорогущая меховая накидка. Пахнуло в лицо снежное крошево.

— Вот они сейчас успокоятся, придут в себя и ведь действительно в суд пойдут, — проворчал Тори недовольно, — Еще более злые от того, как ты их унизила! Эта дурацкая ваза может нам столько головной боли принести, Соль!..

— Глупый воробушек, — вздохнула я, — Они бы и так пошли. Им же не ваза нужна, а мое смиренное покаяние. Ты можешь представить мое смиренное покаяние?

— Нет, — он тряхнул головой, вдруг весело прищурив темные глазки и по новому кругу начал читать старые нотации, — Именно поэтому я тебе и говорил — я сам буду встречать гостей! Зачем ты вообще спустилась?! Мы же договаривались, что ты не будешь дразнить взгляды свой наглой рожей прямо у входа… Даже мне порой хочется тебя придушить, а ведь я-то тебя люблю!..

Я довольно расправила плечи, озаряя Тори улыбкой. Даже ворчит он мило!

— Я жду гостя, — объяснилась я, — Очень важного гостя.

— Неужто сегодня?.. — он вскинул брови и напрягся, тут же понимая, о чем идет речь; я кивнула, улыбаясь еще шире, — Соль, это очень плохая идея!

Я снисходительно покачала головой.

— Что за глупость, Тори? У меня не бывает плохих идей, ты же знаешь!

Дверь снова распахнулась, и мои глаза тут же жадно врезались в знакомую форму темно-синего цвета.

Вчера я отправила Нико письмо с тонким намеком, что сегодня хотела бы увидеться. Почему тонким? Мне хотелось проверить, насколько он ко мне внимателен. И теперь в груди разливалось тепло от того, как верно он все понял! Разве это не очередной знак того, что мы с ним идеально друг другу подходим? Хотя приехать мог бы и сам, конечно…