Своевременное предложение

НА УЛИЦУ Колеса и к публичной жизни они возвратились через несколько дней, посетив представление в честь дня рождения Принца, и вновь очутились в водовороте светских событий. Премерзкая погода - с её унылым дождиком, сменявшимся промозглыми туманами – не желала заканчиваться.

Они сходили в театр, в игорные дома, посетили несколько салонов, в том числе салон Маркизы Алании, модной вдовушки преклонных лет, которая проявляла к ним живейший интерес с той самой рисковой выходки Серегила с раздеванием в Трёх Драконах примерно год тому назад. К её чести надо признать, круг её приближенных состоял из интересного сборища неплохо образованных дворян, философов, художников и прочих занятных шалопаев, вроде Серегила. Подаваемые тут еда и напитки были изысканными. Так что даже Серегилу пришлось, скрепя сердце, признать, что жизнь, похоже, потихоньку налаживается.

Наконец, погода всё же выправилась. Дождь уступил место яркому солнышку и свежему ветерку.

Поздним вечером во время Фестиваля Цветов они находились в доме Алании, когда Алек вдруг заметил, как Серегил, продув в бакши придворному художнику Виреусу, рассеянно морщится и трёт левый висок. Закончив кон в Синего Гуся в компании Алании и пары кокетливых юных дамочек, Алек отложил карты в сторонку и поскорее отправился к Серегилу, подсел к нему.

- Что случилось? – едва слышно проговорил он, когда Серегил объявил, что признаёт свой проигрыш.

- Голова, - отвечал Серегил. – Просто раскалывается. Боюсь, что буду вынужден прервать этот вечер.

- Как мне грустно такое слышать! - сказала маркиза, присоединившаяся к ним. – Я могу велеть Эверс приготовить Вам чаю из ивовой коры.

- Премного Вам благодарен, но, думается, тут показан хороший ночной сон, - Серегил склонился к её руке и галантно поцеловал. – Обещаю загладить свою вину чудесным ужином на Улице Колеса.

Большинство ночных светильников задуло ветром, те же, что ещё горели, отбрасывали по краям улицы неверные тени. Ночка выдалась благодатной для разбойников всяких мастей, промышлявших даже в этом модном квартале с его стражей и высокими стенами. Серегил однако выглядел необычайно рассеянным, и пока они ехали верхом, то и дело вскидывал одетую в перчатку руку к своему лбу.

- У тебя, в самом деле, болит голова.

- Должно быть, из-за смены погоды.

Как только они добрались до дому, Серегил с чашкой настоя из ивовой коры забрался в постель. Когда же чуть позже к нему присоединился Алек, он уже спал, и сон его был беспокойным. Алек потрогал его лоб и к своему облегчению почувствовал, что тот холодный. Серегил не проснулся и когда Алек, задув ночник, тоже улёгся в кровать и тесно прижался к нему. Похоже, его объятья немного успокоили Серегила, так что Алек вскорости задремал.

Порывистый ветер настойчиво распахивал полы его плаща и хлестал по глазам волосами. Серегил склонился, чтобы осмотреть замок на массивной дубовой двери. Высоко в небе сияла луна, света её было довольно, чтобы рассмотреть поцарапанную накладку с огромной замочной скважиной. В его свертке с инструментами не было ни одной отмычки такого размера. Эта дверь, обложенная кусками мрамора, изъеденного лишайником, разделяла их с Алеком, а он должен был добраться до него. Эта мысль наливала свинцом его голову, заставляла болезненно биться сердце: должен отыскать Алека!

Сунув руку в скважину, он нащупал штифты. Они были острыми, словно бритвы, и резали подушки его пальцев, но останавливаться он не мог. Боль была невыносимой, но он наконец-то почувствовал, что замок поддаётся. Вытащив окровавленную руку, он распахнул дверь и очутился в каком-то длинном коридоре.

- Алек!

Голос его прозвучал приглушённо, едва слышно. Он попытался крикнуть снова, но сумел издать лишь сдавленный шёпот.

Впрочем, ринувшись по коридору, он услышал, как кто-то кричит его имя. Очень издалека, и вовсе не в этих каменных стенах. Длинный коридор, а в дальнем его конце стоял Алек, повернувшись к нему спиной.

- Алек! – прохрипел Серегил, прекрасно осознавая, что тому нипочём отсюда его не услышать

Как он и опасался, Алек свернул направо и скрылся за углом.