Багровые сполохи от угасающих углей осветили уставшее лицо Шаманки, ставшее таким же и у Тзя, как только она сюда вошла.

Ведьма сидела с закрытыми глазами, тихо покачиваясь и перебирая пальцами, хитро сделанное ею самой богатое ожерелье из черной кости Болота.

Открыв глаза, она вопросительно крутнула пальцами. Тзя села напротив и принялась рассказывать.

— Стоят, вокруг стоят. Много. Много больше нас. Часть разбежалась по лесу. Пограбили все поселки, кроме Большого Поселка. Туда всех и свели. Даритай, его орки и даже люди.

Они-то по лесам и воюют с бродягами Жреца. К ним не лезут, нас стерегут.

К нам тоже не лезут. Ждут. Гонцов и посыльных к нам и от нас пропускают, не трогая.

Хрууз передал, что с Болота они ушли. Рядом с Пристанью ловят рыбу и все.

К нему пришли Рвачи Бооргуза. Сказали, что пока ничего и никого трогать не будут.

Возьмут с Болота еду.

Все.

— От него?

— Ничего. По его следам ушел отряд, больше чем его. От него гонцов нет. Ждем.

— Это правильно. Если я жива, значит и он жив. Но я слабею, не чувствую его. Далеко.

— В Лагере у нас пока молчат, но….

— Не говори мне, я чувствую, как липкие лапы страха опутали всех. Они боятся. Все боятся.

— Еще и потому, что ты не выходишь.

Шаманка усмехнулась и сжала сухие кулаки.

— Я держу чужую злобу, это трудно. Там, — она кивнула в сторону выхода, — в лесу Демон, он получил то, что хотел. Иная кровь. Иные души. Они стены и свод его нового мира, что будет неподвластен Вайруне, а может даже и Темному.

— Тогда чего он ждет?

— Ходок. Ходок — его ключ и, если согласится, то он первый жрец и хранитель его ворот. И я, — она усмехнулась, — циновка под ногами Демона. Мы похожи, но он вкуснее и сильнее. Он не уйдет, пока его не приведут сюда. А нас всех повесят на пыточные столбы.