— Да, да, — устало обронил Мейсон.

— Но никаким миром пока и не пахнет, не так ли? Мейсон кивнул.

— Здесь, в записной книжке, я объясняю, почему до мира еще далековато. Следует прочесть кое-какие странички в «Откровении Иоанна Богослова», 20-я, стих 3. А потом пробегите и мои заметки, вы почувствуете связь.

Приподняв руку, старик еле слышно прошелестел губами:

«Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань. Число их, как песок морской».

Мейсон сидел, склонив голову, — Джордж, вы говорили, будто хотите предупредить меня о чем-то…

— Ну да, мистер Мейсон. Забудьте о Торнах. Сами знаете, как там у Шекспира.

— Понятно. Есть многое на свете, друг Горацио… Вы это хотели сказать?

— Именно. Шекспир понимал, что к чему. И я прошу вас, оставьте Торнов в покое, не то сгинете.

— Ну, хорошо. Это предупреждение. А где же ваша исповедь? — едва сдерживаясь от негодования, проговорил Мейсон.

— Благодарю вас, сэр. — Старик поднялся на ноги, с признательностью глядя на Мейсона. — Я ведь в каком-то смысле хочу вас использовать. Понимаете, я уже пытался помолиться Иисусу. Он, знаете ли, являлся мне во сне. Но я не смог. Как только начинаю произносить слова молитвы, меня охватывает дрожь. Я заикаюсь. И слова буквально застревают у меня в горле. Я и в церковь пытался войти, но уже на пороге потерял сознание. Не могу ступать на священную землю вот из-за этого клейма.

Старик протянул палец, и Мейсон различил на нем три крошечных завитка.

— Знак зверя, мистер Мейсон. Я обо всем вам написал. У Мейсона вдруг свело от напряжения шею.

— Вы закончили? — ледяным голосом спросил он.

— Да, Я сказал даже больше, чем надеялся. Когда-то мне пообещали, что душа моя будет во веки веков проклята, и боюсь, что так оно и есть. Однако, предупредив вас и исповедавшись, я все-таки надеюсь, что хоть отчасти искупил свой страшный грех.

Старик направился к двери.

— А вот теперь я уже покойник, — еле слышно произнес он. — От него нет секретов. Надеюсь только, что покаялся вовремя.

Мейсон пошел провожать дворецкого. Распахнув перед Джорджем дверь, он протянул старику руку для пожатия. И тут же вздрогнул, почувствовав, каким могильным холодом повеяло от ладони Джорджа. Это действительно была рука покойника, холодная, странно липкая и, казалось, совершенно бескровная. Взглянув в лицо старику, Мейсон невольно отшатнулся: на обтянутом пергаментной кожей черепе застыли невидящие глаза мертвеца.

— Вот вы сказали, что не больно-то верите в Бога, — с неожиданным жаром вдруг затараторил Джордж. — Но я все-таки буду вам признателен, если вы помолитесь о моей душе. Вреда ведь вам это не причинит, а мне, возможно, облегчит участь. Вы помолитесь?

— Да, — к своему удивлению, с ходу согласился Мейсон.