Она протянула вперед руку с бокалом. Мы чокнулись.

– Неплохо, очень неплохо. Это испанское?

– Чувствуется знаток. Распознали букет? У испанцев две трети красного из темпранийо, а его трудно с чем-то спутать, очень характерный.

– Нет, все проще. На бутылке по-испански написано.

Смеемся. Забавно наблюдать, как эта ухоженная, но не особенно красивая женщина хорошеет, улыбаясь.

– Вам добавить? Или могу предложить каберне. Оно более традиционное, но тоже неплохое.

– Тоже испанское?

– Нет, с соседнего острова. Производитель – американец. А это, которое мы пили – с материка. Но производители – испанцы. Вот такая здесь винная география.

– Давайте сравним.

Я дошел до винного шкафа, принес бутылку и штопор. Вытащил пробку (увы, пластик, правильные пробковые дубы в здешних краях не растут), плеснул по стаканам.

– Пока вино подышит, я спою. Потерпите? Инструмент паршивый и я так себе шансонье, но, возможно, минус на минус даст плюс?

Опять улыбка (боже, какой у нее великолепный стоматолог!), я беру гитару и пытаюсь изобразить что-то похожее на «Портвейн-Блюз» Мищуков. Вроде получилось не совсем отвратительно. Среди септаккордов не так заметен нестрой на отдельных ладах.

– А о чем песня?

– Это очень грустная история. У них была последняя бутылка порто на двоих, и она ее случайно разбила. Новую бутылку взять неоткуда, романтическое свидание сорвалось, а он еще долго будет помнить весну, бутылку портвейна и ее неловкие руки.

– А что, для вас, для русских, алкоголь действительно настолько важен?

– Скорее, мы, русские, любим об этом шутить. Примерно как австралийцы любят шутить про бумеранги и кенгуру. В любом случае нам подобное не грозит. Во-первых, у нас не романтическое свидание, а во-вторых, у меня хороший запас вина.

– А в-третьих, ты не доверяешь бутылки никому и наливаешь сам?

Опять смеемся, потом чокаемся и пробуем каберне. Как по мне, так легковато, мне ближе суровые испанские вина, но девочкам должно нравиться. Так и оказывается.

– Если можно выбирать, я бы выбрала это.

– Более привычный вкус?