Однако опыт социалистического хозяйствования показал, что национализация и обобществление ведут не к созданию нового типа общества, а скорее к восстановлению традиционного общества в новых условиях. Начинаясь как массовое революционное движение, социализм относительно быстро превращается в консервативную систему, в которой контрсмыслы оказываются ограничены такими специфическими нишами, как политическое руководство, естественные науки или конструкторское дело. Если капитализм
Воссоздание политической собственности и подавление частного владения привели к потере стимулов для индивидуальных действий: с одной стороны, государство более склонно применять жесткие механизмы эксплуатации, основанные на принуждении, а с другой стороны, оно менее способно обеспечить мягкую мотивацию, основанную на потребительстве, накопительстве и предпринимательстве.
«Проблема экономического расчета возникает в экономике, подверженной постоянным изменениям, которой каждый день приходится решать какие-либо новые вопросы. Для их решения бывает необходимо прежде всего изъять капитал из определенных производственных цепочек, из определенных начинаний и предприятий и направить его в другие производственные цепочки, в другие начинания и предприятия. Эти вопросы решают не менеджеры акционерных компаний, а капиталисты, которые продают и покупают акции и ценные бумаги, берут и выплачивают кредиты, делают вклады в банки и изымают их, спекулируют всевозможными товарами. Именно эти операции спекулирующих капиталистов определяют положение на денежном рынке, на фондовой бирже и на оптовых рынках, а уж созданную ими ситуацию вынужден учитывать управляющий акционерной компании, в коем, по мнению социалистических авторов, следует видеть надежного и сознательного слугу компании. Ситуацию, к которой ему приходится приноравливать свой бизнес и которая, таким образом, направляет его деятельность, создают именно спекулирующие капиталисты» (Мизес 1994, с. 94).
Национализация и обобществление ведут к потере стимулов для индивидуальных действий, падению предприимчивости, то есть снижению способности работать с неопределенностью и рисками, и, в конечном счете, к замедлению эволюции смыслов в целом и технологий в частности. Советский опыт показал, что репрессии не могут заставить людей что-либо предпринимать, если у них отсутствуют для этого личные стимулы. Социалистическое производство и распределение определяются политической собственностью, поэтому в советском обществе благосостояние зависело от положения человека в политической системе. Наемный труд не исчез, но превратился в
«Так как нет больше свободных профессий, остается
По существу, Русская революция лишь реализовала пророчество Маркса, сделанное им в 1844 году, в котором он предостерегал от попытки преодолеть капитализм посредством его прямолинейного отрицания, то есть «грубого коммунизма»:
«Для такого рода [грубого] коммунизма общность есть лишь общность труда и равенство заработной платы, выплачиваемой общинным капиталом, общиной как всеобщим капиталистом. Обе стороны взаимоотношения подняты на ступень представляемой всеобщности: труд — как предназначение каждого, а капитал — как признанная всеобщность и сила всего общества» (Маркс и Энгельс 1954–1981, т. 42, с. 115).
Есть у революции начало, нет у революции конца. Однажды начав, революционеры не могут прекратить искусственное развитие, не разрушив всех своих достижений. Вернуться в царство естественной необходимости оказывается нелегко. Необходимым условием для самовоспроизводства становится непрерывный процесс выработки все более вычурных планов. Социалистические верхи вынуждены бежать все быстрее, чтобы не отстать от неопределенности, но централизация собственности и процесса (контр)выбора понижает их шансы в этой гонке. «Инвестиции в социально-политическую сложность как способ решения проблем часто достигают точки снижения предельной отдачи» (Tainter 1988, p. 93).
На индивидуальном уровне предприниматель проигрывает бюрократу, но на коллективном уровне общество бюрократов проигрывает обществу предпринимателей. Рано или поздно гонке приходит конец, очередное поколение оказывается неспособно продолжить революционную эстафету. Неэффективность, накопившаяся внутри социалистического производства и обращения, берет верх. Происходит откат к капиталистическим методам, социалистические страны «воссоединяются» со странами капитала, так что кажется, будто великий поход за справедливостью и свободой труда окончен.
Глава 6. Расширенное обращение: прибыль и капитал
1. Неравновесие тройного решения
Стоимость и тройное решение
В XX веке капитализм показал, что он лучше справляется с повышением сложности и эффективности деятельности по сравнению с социализмом. Тем не менее, неэффективность — местами избыточная, а местами недостаточная занятость ресурсов — является общей проблемой как для социализма, так и для капитализма. В первом случае она вытекает из излишней
Ниже мы рассмотрим расширенное обращение — главным образом в его капиталистическом модусе и лишь кратко остановимся на особенностях обращения при социализме. Расширенное обращение связывает предприятия с потребительским, инвестиционным и общественным секторами и между собой, оно включает в себя три процесса:
оборот труда, посредством которого домохозяйства предоставляют предприятиям
оборот капитала, посредством которого капиталисты и (или) государство инвестируют в предприятия номинальный капитал
оборот товаров и услуг, посредством которого предприятия поставляют другим секторам и друг другу потребительские и капитальные, частные и общественные блага.
При капиталистическом порядке эти три оборота представляют собой систему из трех взаимосвязанных рынков. Постепенная интеграция торговых и финансовых операций во всеобъемлющие товарные и финансовые рынки началась уже в рамках коммерческой революции при переходе от простого к расширенному самовоспроизводству. Эта интеграция углублялась по мере превращения рабочей силы в специфический товар и складывания рынка труда. Система рынков означает, что все сделки превращаются в денежные сделки, а потребление и производство превращаются в спрос и предложение на рынках, то есть в непрерывный кумулятивный процесс выбора, опосредованный ценами и деньгами. Деньги как вещественное выражение стоимости связывают между собой прошлые, настоящие и будущие смыслы — то есть средства деятельности, саму деятельность и ее результаты. Как говорил Кейнс, «деньги по своему существу являются прежде всего хитроумным средством связи между настоящим и будущим. Поэтому даже приступить к выяснению влияния меняющихся ожиданий на нашу текущую деятельность нельзя иначе как в денежных терминах» (Кейнс 2007, с. 273).
Рабочая сила, капитал и товары обращаются по ценам, которые определяются индивидуальными предпочтениями. Стоимость образует линию, вокруг которой колеблются цены под влиянием индивидуальных обстоятельств самовоспроизводства. Линия добавленной стоимости состоит из точек, каждая из которых представляет собой некоторое распределение массы смыслов существования, необходимое для воспроизводства общества в целом. В свою очередь, стоимость рабочей силы, или необходимая стоимость, отражает распределение смыслов, общественно необходимое для воспроизводства отдельных индивидов, составляющих общество. Сумма необходимых стоимостей не равна добавленной стоимости, они расходятся между собой на величину прибавочной стоимости.
Стоимость как общественно необходимая масса ценностей существования является результатом кумулятивного процесса выбора. В отличие от цен, которые представляют собой