Самарин, выслушав Есеню, покивал головой.

– Я не случайно спросил про совесть. Нет правды, или неправды, Есеня. Мы же с тобой понимаем. Правда у каждого своя. И миллионы правд бьют друг друга, пытаясь доказать, что именно они настоящие. От этого все зло. Вопрос был с двойным подвохом. Жить надо по закону. Иначе умрем. Все.

– Значит, я ответила правильно?

Самарин кивает.

– Но изменила мнение, стоило мне надавить.

– Чего ты хочешь от меня?.. Зачем ты надо мной издеваешься?

– А чего хочешь ты?

На глазах Есени выступают слезы.

– Я хочу спасти своего ребенка!..

И воспоминания окутывают ее мысли жуткой прохладой. Она видит девушек из недалекого прошлого, убитых. Перед ее глазами парочка на бетонной автобусной остановке, ему 15, ей 14, она сидит на нем, целуются, он лезет в джинсы – оттолкнула руки, вскочила.

– Автобус!

Улыбается – дразнит, автобус подъехал, она хватает рюкзак, целует, на ухо быстро шепнула:

– Завтра…

Заскакивает в автобус – проходит между рядов, садится у окна, губы складывает в поцелуе. Парень на нее смотрит. Поэтому не обращает внимания – по заднему плану, из-за остановки, вышел человек и сел в автобус. Она едет, улыбается своим мыслям. Мужчина сзади наклонился к ней:

– Кордяга скоро?

– Третья остановка, – ответила она, даже не обернувшись.

– Спасибо, куколка моя…

– Придурок…

Девушка вышла на своей остановке и пошла в сторону дома, руки в карманы, проходит в дворовую арку. Он нагнал бесшумно. На лицо ложится пропитанный чем-то платок. Секунда сопротивления, глаза девушки закатываются, она обмякает в его руках. Глаза девушки закрыты. Она морщится. Стонет. С трудом разлепляет веки. Судя по мутному взгляду, она под действием какого-то вещества. В глазах ее вдруг зарождается ужас, она мычит, пытаясь закричать, и не может – потому что рот ее зашит, грубой ниткой, но крови почти нет – потому что склонившийся над ней мужчина любовно протирает ей губы смоченной в спирту салфеткой.

– Тихо, куколка моя… Почти готово…