В мой самый первый день работы в НАСА, в какой — то момент между приемом в отделе кадров и экскурсией по зданию для изучения электромагнитного соответствия, какой — то слишком ретивый новоиспеченный инженер обращается к остальным и спрашивает: — Не кажется ли вам, что вся ваша жизнь привела вас к этому моменту? Как будто вы должны были быть здесь?

Не считая нетерпеливого Бобра, нас четырнадцать человек, начинающих работать сегодня. Четырнадцать из нас, только что закончивших пять лучших аспирантур, престижные стажировки и работу в промышленности, где резюме составляется исключительно для того, чтобы выглядеть более привлекательно во время следующего раунда набора в НАСА. Нас четырнадцать, и те тринадцать, которые не я, все с энтузиазмом кивают.

— Всегда знала, что закончу в НАСА, с тех пор, как мне было лет пять, — говорит застенчивая девушка. Она держится рядом со мной все утро, полагаю, потому что мы единственные двое не парней в группе. Должен сказать, меня это не слишком беспокоит. Возможно, это потому, что она компьютерный инженер, а я аэрокосмический, что означает, что есть большая вероятность того, что после сегодняшнего дня я не увижу ее часто. Ее зовут Алексис, и на ней ожерелье NASA поверх футболки NASA, которая лишь едва прикрывает татуировку NASA на верхней руке. — Держу пари, для тебя это то же самое, Ханна, — добавляет она, и я улыбаюсь ей, потому что Сэди и Мара настаивают на том, что я не должна быть своей отдохнувшей стервой теперь, когда мы живем в разных часовых поясах. Они убеждены, что мне нужно завести новых друзей, и я неохотно согласилась приложить все усилия, чтобы заставить их заткнуться. Поэтому я киваю Алексис, как будто прекрасно понимаю, что она имеет в виду, хотя втайне думаю: — Не совсем.

Когда люди узнают, что у меня докторская степень, они, как правило, предполагают, что я всегда была академически развитым ребенком. Что я всю жизнь училась в школе в постоянном стремлении к успеху. Что я так хорошо училась, что решила остаться студентом долгое время после того, как могла бы отказаться от этого и освободиться от оков домашней работы и ночей, проведенных за зубрежкой бесконечных тестов. Люди предполагают, и по большей части я позволяю им верить в то, что они хотят. Заботиться о том, что думают другие, — это большой труд, а я, за редким исключением, не очень люблю работать.

На самом деле все совсем наоборот. Я возненавидела школу с первого взгляда — и прямое следствие этого, что школа возненавидела угрюмого, вялого ребенка, которым я была. В первом классе я отказалась учиться писать свое имя, хотя Ханна — это всего лишь три буквы, повторяющиеся дважды (прим. переводчика — Hannah в оригинале). В младших классах я установила школьный рекорд по количеству подряд задержанных уроков — что бывает, когда ты решаешь занять позицию и не делать домашние задания ни по одному из предметов, потому что они слишком скучные, слишком трудные, слишком бесполезные или все вышеперечисленное. До конца второго курса я не могла дождаться окончания школы и оставить все позади: учебники, учителей, оценки, кружки. Все. У меня не было никакого плана на будущее, кроме как оставить все позади.

У меня всю жизнь было ощущение, что меня никогда не будет достаточно. Я довольно рано поняла, что никогда не буду такой же хорошей, умной, любимой, желанной, как мой идеальный старший брат и моя безупречная старшая сестра, и после нескольких неудачных попыток соответствовать, я просто решила перестать пытаться. И перестать заботиться. К тому времени, когда я была в подростковом возрасте, я просто хотела…

Ну. По сей день я не уверена, чего я хотела в пятнадцать лет. Может быть, чтобы родители перестали беспокоиться о моей неполноценности. Чтобы мои сверстники перестали спрашивать меня, как я могу быть братом и сестрой двух бывших звездных выпускников. Я хотела перестать чувствовать, что гнию в собственной бесцельности, и хотела, чтобы моя голова перестала постоянно кружиться. Я была запутанной, противоречивой и, оглядываясь назад, вероятно, была дерьмовым подростком, которого можно было окружать. Простите, мама, папа и весь остальной мир. Не обижайтесь, а?

В общем, я была довольно потерянным ребенком. Пока Брайан Макдональд, младшеклассник, не решил, что приглашение меня на встречу выпускников со словами: — Твои глаза голубые, как закат на Марсе, — может заставить меня сказать "да".

К сведению, это ужасающая пикап — линия. Не рекомендую. Используйте экономно. Не использовать вообще, особенно если у человека, которого вы пытаетесь подцепить, карие глаза, и он это прекрасно понимает. Но то, что было бесспорно низкой точкой в истории флирта, в итоге послужило, если вы простите за самовлюбленную метафору, своего рода метеоритом: он врезался в мою жизнь и изменил ее траекторию.

В последующие годы я узнала, что у всех моих коллег в НАСА есть своя история происхождения. Их собственный космический камень, который изменил ход их жизни и подтолкнул их стать инженерами, физиками, биологами, астронавтами. Обычно это поездка в начальной школе в Космический центр имени Кеннеди. Книга Карла Сагана под рождественской елкой. Особенно вдохновляющий учитель естественных наук в летнем лагере. Моя встреча с Брайаном Макдональдом попадает под этот зонтик. Так случилось, что в ней участвовал парень, который (предположительно) стал модератором досок объявлений для инселов на Reddit, что делает ее еще более неудачной.

Люди, одержимые космосом, делятся на два разных лагеря. Те, кто хочет полететь в космос и жаждет невесомости, скафандров, питья собственной переработанной мочи. А есть люди вроде меня: то, чего мы хотим — иногда то, чего мы хотим с тех пор, как наши лобные доли были еще недостаточно развиты, чтобы мы могли думать, что туфли на ногах — это хорошее модное заявление — это знать о космосе. Вначале это простые вещи: Из чего он состоит? Где он заканчивается? Почему звезды не падают и не разбиваются о наши головы? Затем, когда вы прочитаете достаточно, начинаются большие темы: Темная материя. Мультивселенная. Черные дыры. Вот тогда — то и понимаешь, как мало мы понимаем об этой гигантской штуке, частью которой являемся. Тогда начинаешь думать о том, можешь ли ты помочь получить новые знания.

Вот так и оказываешься в НАСА.

Итак, вернемся к Брайану Макдональду. Я не была с ним на встрече выпускников. (Я вообще не пошла на выпускной, потому что это была не моя сцена, и даже если бы это было так, я была наказана за провал экзамена по английскому, и даже если бы это было не так, к черту Брайана Макдональда и его плохо изученные пикаперские фразы). Тем не менее, что — то во всей этой истории меня зацепило. Почему закат должен быть голубым? Да еще и на красной планете? Это казалось чем — то заслуживающим внимания. Поэтому я провела ночь в своей комнате, гуглила частицы пыли в марсианской атмосфере. К концу недели я записалась в библиотеку и прочитала три книги. К концу месяца я изучала калькуляцию, чтобы понять такие понятия, как тяга во времени и гармонический ряд. К концу года у меня была цель. Туманная, запутанная, еще не до конца определенная, но, тем не менее, цель.

Впервые в жизни.