Тут ему наперебой и стали рассказывать о странном появившемся в Капернауме человеке, по всей видимости, великом заграничном враче. Тот не верил.

– Верь, верь, Исав, – говорил старик, плача и смеясь одновременно. – Смотри на меня. – Старик подпрыгнул и сделал какую-то сложную фигуру ногами. – А теперь, Исав, помнишь ли ты Толмея-сухорукого? – не дожидаясь ответа Исава, он закричал: – Толмей, иди сюда.

Подошел Толмей, он улыбался и всем показывал свою бывшую сухой руку, которую вылечил Иисус.

– Вот. Что скажешь? – торжествующе произнес старик.

– Скажу, что я хочу видеть этого врача, – смеялся радостно и Исав-сосед.

Молва о великом враче разнеслась по всему городу. К Иисусу подошла какая-то молодая женщина, пробилась сквозь толпу к Нему.

– Приди ко мне в дом. Матерь моя в горячке. Помоги ей.

И Иисус идет с нею в дом ее, а следом идут люди, исцеленные и желающие исцелиться, желающие просто видеть великого врача. Встала и мать женщины и захлопотала по хозяйству. Иисус тем временем исцелял других. Народу набралось много: кто в дом вошел, но многие ждали во дворе и на улице. Принесли расслабленного на его постели, и так как к входу было чрезвычайно трудно пробиться, его через крышу спустили в дом к Иисусу.

– Возьми постель свою и иди с Богом, – слышался Его ласковый голос.

– Это Илия, – пробасил шепотом грузный плотник, – Илия-пророк, воскресший из мертвых. Увидел он, что творит четвертовластник. Иоанна-то казнил. Вот Илия и пришел помочь людям.

– Нет, – возразил ему кто-то. – Это сам Иоанн. Он обличитель Антипы, и не мог он оставить всякие безобразия втуне. Смертью не остановить такого, как Иоанн Креститель. Посланник он Божий.

И наступила тихая ночь. Молодая, совсем тонкая луна золотились на небе. Люди разошлись по домам утешенные и счастливые. На столе накрыт ужин. Слышится из другой комнаты тихое сопение спящих детей. Язык пламени в светильнике кажется неподвижным. Спокойно, уютно, дрова горят в очаге.

– Жаль, мой муж Тебя не увидел, врач добрый, – вздохнула молодая женщина. – Мой муж – Симон Кифа. Видно, отправился он в Тивериаду или Хоразин. Там цена на рыбу выше, чем у нас. Он рыбак. Ты обождать бы его, он вот-вот должен вернуться.

– Я еще приду в Капернаум и обязательно встречусь с твоим мужем, – ответил, ласково улыбаясь, Иисус…

Ночь окутала землю, завладела ею. Загадочно, безмолвно, ярко горел над уснувшей землей тоненький серп молодой луны и слабый его свет еще не мог осветить той дороги, по которой ранним утром Иисус устремится в родной Назарет.

                        ***

– «Дух Господень на Мне, ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать Лето Господне благоприятное».

Косые золотистые лучи проникали в отворенную дверь синагоги. Лица жителей Назарета белели в полутемном помещении, освещенном лишь неугасимым светильником, пылающим над сундуком, наполненном священными текстами, и были строги, недоверчивы, замкнуты, словно заперты на замок. Иисус выглядел немного уставшим, Он свернул книгу и передал ее служителям. Все молчали, в воздухе чувствовалось напряжение. Иисус окинул взглядом эти суровые лица, напоминавшие равнодушные двери в негостеприимных домах.

– Ныне исполнилось то, о чем писал пророк Исайя, – прозвучал в тишине голос Иисуса. – Конечно, вы скажете Мне: «Врач! Исцели Самого Себя – сделай и здесь, в Твоем отечестве то, что мы слышали было в Капернауме. Но нет! Я исходил весь Назарет и повсюду встречал лишь недоверие и маловерие. Вы пришли сейчас в дом Бога, Отца нашего Небесного, чтобы просить у него помощи и защиты, и в то же время не веруете в Него. Зачем тогда вы пришли сюда? Чтобы показать друг другу, что вы соблюдаете субботу?

– Да мы Тебя знаем, – выкрикнул одинокий мужской голос из последних рядов. – Ты – сын плотника покойного Иосифа.