Они переглянулись, длинноволосый — явно младший — приподнял бровь.
— Какой поворот! Значит, ты не против попробовать, а?
— Я? Не против? — я тоже выгнула бровь — научилась у своих волков.
— Ты сама это сказала, детка. Думаю, тебе пора пойти с нами. Твои Белые сказали, что мы можем тоже с тобой немножко поиграть. Ты же знала, что игрушка им нужна была только на недельку? Оплаченное время закончилось и продлевать его они не спешат.
Ах так, значит… Продлевать не спешат! Интересное дело.
Я чувствовала, как во мне закипает ярость.
Знаете, как бывает, когда пытаешься сделать жженый сахар? Сначала появляется светлая пена, бурлит долго, а потом начинает понемногу темнеть… и густеть, превращаясь сначала в вязкую патоку, а потом в жесткий леденец. Этот леденец можно сделать острым, как игла или как лезвие…
Чувство, что росло внутри меня было подобно этой сахарной пене. Из нежной сладости в острый кинжал.
— Послушай, Влад, а зачем нам сейчас идти куда-то? Мы ведь можем попробовать ее прямо здесь? Белые уехали в город, сегодня точно не вернутся…
Ярость внутри меня зрела, становилась темнее, и гуще, все сильнее распаляя меня изнутри.
Уехали и не вернутся? Неужели? Могли ли они поступить со мной так? Неожиданно я почувствовала странное покалывание и легкость в правой руке. На пальце не было кольца! Того самого, украшенного бриллиантом размером с футбольное поле. Моя шея тоже оказалась голой. Ошейник Альфы пропал. Карета превратилась в тыкву? Неужели?
Зачем же тогда это все? Зачем был вчерашний день, вечер, эта ночь?
Я вспоминала его низкий, томный шепот:
О, Марк… Альфа…
Ты забыл об осторожности бросив меня! Забыл.
— Да, мы вполне можем развлечься и тут, братишка. Тем более, крошка уже в постельке…
Я проследила за рукой длинноволосого, которая потянулась к фирменному кожаному ремню.
— Что скажешь, куколка? Уверен, мы сможем показать тебе такое, о чем Белые и не слышали.
— Да они и трахаться-то нормально не умеют! Мажоры! Поверь, ты еще не знаешь, что такое секс!