– Какую?

– Просто встань и подними.

Таисия резко подскочила и, прижав телефон плечом, последовала инструкции. На дне багажного отсека что-то лежало.

– Это факел, возьми его, он пригодиться тебе, – добавил голос.

Таисия, молча, взяла содержимое.

– Зачем он мне? – спросила она.

– С ним ты пойдешь в пещеру.

– С чего я должна туда идти? Скоро утро, мы проедем ее на поезде.

– Утро не наступит до тех пор, пока ты не сделаешь, как я говорю, – голос говорил уверенно. – Иди в пещеру.

– Но, что я … – не успела Таисия возразить, как в телефоне раздались короткие гудки.

Она посмотрела на факел в своих руках. Это было полным безумием, но она уже привыкла к подобным вещам. Она тихо, насколько это было возможно, надавила на ручку окна – оно подалось вниз. Запахло прохладой и соснами. Она аккуратно перевалилась через окно и, свесившись, спрыгнула прямо в сугроб. Холод тут же окутал ее с ног до головы. Снег забивался в ботинки и таял. Она отряхнулась и двинулась вперед, держась вплотную с поездом. Вокруг было темно, свет горел лишь в кабине Капитана. Не исключено, что он не спит, а все смотрит во мрак пещеры, как, будто это что-то изменит. Таисия подошла ближе, чтобы оценить, что происходит в кабине, ей снова пришлось залезть в снег, и отползти к лесу, откуда открывался лучший вид на кабину машиниста. Капитана не было видно, должно быть он спит, подумала Таисия и вернулась к рельсам. Пройдя до конца вдоль поезда, она вышла на пустую заснеженную дорогу, ведущую прямиком в пещеру. Она шла, постоянно озираясь назад. Что-то моргнуло в окне машиниста. Это встал Капитан, девочка отчетливо видела его спину. Она быстро добежала до входа в пещеру и, укрывшись за уступом в стене, оглянулась на поезд. Все было спокойно. Лишь бы Капитан не заметил ее следы, думала Таисия. Она медленно вошла в непроглядную мглу пещеры, держась рельс, чтобы не заблудиться. Свет звездного неба у входа уже не доставал до нее, да и сам вход был еле различим. Таисия поднесла к факелу зажигалку и щелкнула ей. Факел вспыхнул, осветив пещеру, холодную и глубокую. Камень вокруг блестел под слоем наледи, с потолка свисали ледяные сталактиты. Девочка шла по железной дороге. Стены постепенно удалялись от нее, тоннель становился шире. От пола до потолка тянулись могучие колонны. Камни стен приобретали форму. Они напоминали зверей, некоторые были похожи на кошек, другие на мамонтов. Сталактиты клыками свисали вдоль стен. Казалось, огромное чудовище вот-вот откроет свою пасть, сотрясая землю. Таисия не заметила, как отошла от рельсов и теперь шла вдоль стены, завороженная фигурами и рисунками, высеченными на ней. Она готова была поклясться, что видела эти рисунки раньше. Пингвинов пролетавших над морем, слонов марширующих по заснеженным равнинам. Все рисунки были бесцветными, но она была уверенна, что слоны на них белые. Таисия замедлила шаг, она с изумлением рассматривала стены и потолок. Напротив одного из рисунков, она застыла. Это был поезд, ее поезд, на котором она прибыла сюда. Он стоял напротив черной пещеры, во мраке которой блестели чьи-то глаза. Огонь в руках девочки задрожал, холодный сырой ветер обдал лицо. Она двинулась дальше, и скоро дошла до прохода, из которого лился лунный свет. Проход вел в грот, заполненный водой. Она была прозрачной по краям, но такой глубокой посредине, что казалась черной. Через брешь в каменной крыше грота, в ней отражалось звездное небо, мягко падали крупные хлопья снега. Таисия перешла на другую сторону грота, ступая осторожно по скольским камням, выйдя на заснеженную равнину. Под сугробами чувствовался лед. Таисия поняла, что идет по замерзшему озеру. В стороне одиноко дремал поезд. Он был хорошо виден из-за деревьев, стоял на железнодорожной насыпи, словно на пьедестале. На середине озера блестел огонек. Он дрожал и переливался. Таисия шла прямо на него. Она не знала зачем и куда идет. Движимая каким-то внутренним чувством, она просто шла. Снег усиливался. Его огромные хлопья, кружили словно бабочки, мягко ложась на волосы и одежду. Они затмили собой все небо, серое и мрачное.

Таисия приближалась к месту, где сквозь облако снега, все отчетливее виднелся огонь. Языки пламени танцевали и отражались в ледовых скульптурах вокруг костра. Его треск и шипение сопровождались тихим всхлипыванием и прерывистым плачем. Плач становился громче. За ледяной глыбой, упершись в колени, сидела девочка. В руках у нее была кукла. Она была сломана, и как девочка не пыталась, у нее так и не выходило ее починить.

– Не плачь, девочка, – попыталась успокоить ее Таисия, но девочка продолжала плакать.

– Что случилось? Давай помогу.

– Отстань! – резко выпалила она. – Ты ничем не поможешь. Никто не поможет. Она сломала ее, она вечно все ломает, – девочка заплакала еще сильнее.

Таисия по-прежнему хотела помочь, но не знала как.

– Ну, не плачь ты, – пробовала она. – Я понимаю тебя. У меня тоже ломались куклы, я знаю – какого это.

– Ничего ты не знаешь, – продолжала спорить девочка. – Она ненавидит меня, она специально …

Что-то кольнуло Таисию глубоко внутри, в самых недрах, где воспоминания, словно вода в озере – гладко и безмятежно покоится. Но стоит бросить в воду камень, как на поверхности тут же образуется рябь, поднимутся волны, и захлестнут с головой тебя в прошлое. Эти прекрасные белые волосы Дашки – так звали ее куклу, которую она так сильно любила. Каждый день плела ей косички, по крайней мере пыталась. Выходило неумело, но мило. Был мороз, и Даша пришла в гости к большому плюшевому медведю. Ее щеки должны были покраснеть на холоде. Должны были стать похожими на две большие круглые помидорки. Папа всегда играл с ней после улицы, говоря, что съест эти помидорки. Таисия подставляла свои румяные, еще холодные щеки, и папа крепко прислонялся к ним и целовал. У Дашки тоже должны были быть такие, и у нее должен быть папа, который будет играть с ней. У всех должен быть папа, иначе никак. И у Дашки должны быть краснючие щеки, чем краснее, тем лучше.

– … Она ненавидит меня, – продолжала плакать девочка.