Собеседник моей тирадой явно заинтересовался, но я держу театральную паузу, делая вид, что занят исключительно солянкой. Так себе, кстати, едал и получше. Нет, оно понятно, что сейчас в здешних краях с лимонами напряженно, а про оливки и маслины я вообще молчу, но мясо-то, судя по наличию в меню стейков, не перевелось пока. А его в правильной солянке должно быть не меньше четырех сортов. А тут сварили самый обычный овощной суп с мясом, хотя, вынужден признать, довольно вкусный. Ладно, будет уже привередничать, бывали времена, когда и протухшую, прокипяченную в воде кильку в томате с гарниром из недоваренного овса жрал, и ничего. А тут, понимаете, солянка ему не та!
— Так что ж вы такого натворили-то? — первым нарушает затянувшееся молчание Прохоров.
— Мошну набивали. В банке, в только что отбитом у турок городке, — со вздохом «признаюсь» я. — Вот только представители комендантской службы югороссийской армии это немного иначе назвали. Да еще и трибуналом грозить начали да за оружие хвататься. Ну, и не разошлись мы с ними, если коротко. Они все там… остались, а мы — в бега.
— У-у-у-у, да вы, парень, не только дезертиры, но еще и мародеры, — с какой-то странной интонацией тянет он в ответ.
Так, похоже, я в его глазах только что здорово упал. С чего бы это вдруг, кстати? В здешних краях ведь, если я все правильно понимаю, к Югороссии любви никто не питает и за преступление убийство югороссийских солдат не считает. По крайней мере ребятишки Черного Полковника во время набегов «резвятся» так, что моя история про убитых «комендачей» — детская сказка на ночь. Вот только насколько серьезно их остальные в этом вопросе поддерживают? Бывший милиционер Прохоров к моему рассказу точно без восторга отнесся.
— Да не собирались мы с ними воевать, — начинаю оправдываться я. — Просто сложилось все уж очень неудачно: бой только закончился, все на адреналине, нервы натянутые… А тут эти гаврики… «Оружие на пол, мордой в стену, руки за голову!» Слово за слово, понятно чем по столу. Ну, а после первого выстрела так и вообще уже говорить не о чем было — или мы их, или они нас.
— Ну-ну, — одобрения в голосе Прохорова по-прежнему не наблюдается, скорее — наоборот. — Значит, стрелки вы быстрые… Тогда, наверное, Полковник вас к себе возьмет. Поздравляю.
Последнее слово так вообще просто сочилось сарказмом. О как, что-то мне подсказывает, что господина Полковника тут не все горячо и преданно любят.
— К себе? — переспрашиваю, словно не поняв смысла. — Не к вам?
— Именно, — кивает Владимир Сергеевич. — Мы к Черному Полковнику отношения не имеем. Вернее — имеем, но такое… Постольку-поскольку. У него в банде почти семь сотен стволов, а у нас в Нефтянке — и сотни нормальных стрелков не наберется, и это если вместе с более-менее толковыми штатскими считать. Вот и получается, что Полковник для нас, как бы это лучше сказать…
— Да как есть, так и скажи. Или мне сказать? «Крышует» он вас и стрижет, как овец. Ну, изредка, еще и защищает, когда действительно припрет. А вы — исправно и в срок ему башляете.
М-да, сказанное мною здешнему начальнику стражи очень сильно не понравилось, по лицу видно. Но, учитывая, что опровергать он меня даже не пытается — угадал. Что называется: не в бровь, а в глаз. С другой стороны, а чего еще было ожидать? Ничего в этом мире не меняется. С самых древних времен так было, что одни работали в поте лица, а другие приходили и «тонко намекали» что, мол, ежели жить хотите, надо платить. А мы вас за это не только не убьем, но и от других, таких же как мы, удальцов, защищать будем. Обычно работягам сил и мужества послать таких вот «благодетелей» не хватает, что неудивительно. Одно дело — слегка подвыпив с соседом, таким же трудягой, по сусалам друг другу надавать, совсем другое — с вооруженным, а главное, умеющим и готовым убивать, бандитом биться. В первом случае шансы — пятьдесят на пятьдесят, или ты его, или он тебя, во втором — их вообще нет. Овца волку не противник, а ужин. По большому счету, все древнерусские князья из предводителей таких вот, выражаясь языком «лихих девяностых», рэкетирских банд изначально выросли. Да и в «просвещенной Европе» все точно так же было, а потом — и на Диком Западе. Теперь вот — тут, в Пустошах.
— Ну, да, — нехотя соглашается Прохоров. — А что нам было делать?!!
— Эй, ты чего завелся-то? Я вас разве осуждаю? Все хотят спокойно жить, и все за это платят. Просто где-то оно называется «дань», а где-то «налоги». Ну, и размеры сильно от жадности главного «крышующего» зависят.
Главный стражник Нефтянки, похоже, немного «оттаял», но дальнейший разговор все равно как-то не строился. Он быстро доел свою порцию, кинул на стол несколько монет и распрощался. Ну, что тут сказать, и тебе не кашлять. Прости, мужик, что обидел ненароком, но не я в сложившейся у вас тут ситуации виноват. Сами вы себе этого Полковника когда-то на загривок посадили, сами теперь и терпите. Зато цели своей я в разговоре добился — «запустил в оборот» нашу легенду. Такая уж психология у людей — слухам все равно верят, даже если и отмахиваются от них для виду. Оно понятно — информационное агентство ОБС, в смысле, «одна бабка сказала» — источник неофициальный и не шибко надежный. С другой стороны — раз все говорят, значит, что-то в этом есть, ну, типа, «дыма без огня не бывает». А как сделать, чтобы все заговорили? Правильно, допустить небольшую утечку информации, в которой недомолвок больше, чем реальных сведений. А уж все остальное «сарафанное радио» само сделает, без твоего участия, а порою — и вопреки желанию. Мы с Толиком на это еще в самом начале нашего сотрудничества напоролись, в Червленной. Там тоже за нас такого понавыдумывали — самим слушать страшно было. Только там это вышло случайно, а тут мы сами ситуацию провоцируем. И задача у этой немудрящей провокации самая простая — создать о нашем отряде строго определенное общественное мнение. Чтобы любая попытка выяснить, а кто мы, собственно говоря, такие, налетала на уверенный ответ: «Наемники они, из югороссийской армии дезертировали». А на вопрос «Откуда знаешь?» давался бы железобетонный ответ: «Так все ж говорят…»
Когда за обидевшимся Прохоровым закрылась дверь, за стол ко мне с таинственными и заговорщицкими физиономиями подсели Толя и Вовка.
На Володю Нефтянка особого впечатления не произвела. Обычный торговый городок, таких или очень сильно похожих в Пустошах — двенадцать на дюжину. Разве что плакат со сводом правил серьезно порадовал. Приходилось ему во время дальних ходок с Рыжим видеть места куда более анархичные. Такие, где главный закон сила, а правда всегда на стороне тех, у кого кулаки крепче и стволов больше. Рыжий, помнится, сразу объяснял, что держаться от таких мест лучше подальше, и если уж совсем приперло и никаких иных вариантов просто нет, то следовать древнему правилу: «Приходи тихо, проси мало, уходи быстро». А главное, ни в коем случае не свети ценным хабаром, если он у тебя есть и покупай только самое нужное — патроны, воду, продукты, расплачиваясь при этом самыми мелкими деньгами, что у тебя есть. После этого — сразу рви когти. Конечно, таких беспредельных местечек было немного, в большинстве торговых городов те, кто при власти, давно сообразили, что торговать, в конце концов, все равно выгоднее, чем грабить, и нейтралитет на своей территории поддерживали, но жизнь — штука такая, готовым нужно быть ко всему. То, что в Нефтянке нет беспредела — очень хорошо, но расслабляться все равно нельзя ни в коем случае. Тут народец разный трется, не только торговцы, их охрана, ходоки и разные прочие бродяги, но бредуны, и даже выродни. Поди их отличи одних от других, особенно если клановых эмблем не видно.
С охраной на въезде командир повел себя правильно. И вежливо, без лишнего хамства, и в то же время рыкнул и зубы оскалил, силу свою обозначил. Мол, мы ребята спокойные, но вот в дела наши нос совать не нужно. Рыкнул-то, вроде, на Пашу Горелого, но, похоже, прониклись и оценили все, кто слышал. Сам Тюкалов, смотревший в тот момент на Пашу и Прохорова, не увидел, а вот Володя, глядевший на охранников, отлично видел, как они в тот момент напряглись. Стволы свои так в лапах сжали — странно что не поломали. Чей человек Горелый — тут все знают, оно сразу видно, и если новичок может его спокойно, не задумываясь о последствиях, окоротить… Такое поведение говорит само за себя куда красноречивее, чем пара бронетранспортеров.
Уже в «Роще», затащив все вещи на третий этаж, в комнату, которую ему этой ночью делить с Михаилом и Толей Курсантом, Володя решил, что называется, «пообнюхаться». Пока Тюкалов своим бойцам задания раздает и их исполнение контролирует, можно покрутиться тут, прояснить, что как, что почем. С местными пообщаться, про цены и ассортимент здешних лабазов расспросить, да и так, просто за жизнь потрепаться. Как Михаил любит пошутить: «Прояснить оперативную обстакановку». С ехидным, разбойного вида дедом, встретившим их у ворот гостиницы, Володя решил не связываться. Того по ухваткам и поведению видно — тот еще волчара. С такого не только сам ничего не поимеешь, а скорее он тебя до исподнего разденет, причем с шутками и прибаутками. Не, ну его к чертовой матери! А вот со стоящим за стойкой разбитного вида мужичком, чем-то неуловимо похожим на хозяина «Ржавой гильзы» в Иловле, поболтать можно. По всему видать — такой же жучара ушлый, а значит, знает все и про всех. Настоящий кладезь информации при правильном подходе. Можно еще с подавальщицей поговорить, толстой и, судя по лицу, явно веселого нрава теткой, лет этак сорока пяти — пятидесяти. Тоже источник не из худших. Женщины вообще любят говорить, когда видят, что их слушают, ну а если еще и наводящие вопросы задавать, двигая беседу в нужном направлении… Тут уж тебе, как говаривал Рыжий, все тайны мадридского двора выложат. Что это за двор такой, полный тайн, и где он находится, Володя почему-то у Волженкова спросить всегда стеснялся. А теперь, видно, и не доведется уже. Отогнав от себя вдруг нахлынувшие, вместе с воспоминаниями о старшем товарище и учителе, грустные мысли, Стельмашок целеустремленно двинулся в сторону стойки бара.
С барменом, назвавшимся Степаном, они протрепались минут, наверное, тридцать, пока их не прервал подошедший от столов Анатолий, который по-дружески толкнул ходока в плечо пудовым кулачищем и добродушно пробурчал: