Он покачал головой:
– Нет. Если мы не узнаем постояльца в лицо, он предъявляет документы, удостоверяющие личность, и все.
– То есть установить, кто из постояльцев терял ключи, невозможно… Я имею в виду вечер, когда произошло убийство.
Он снова покачал головой:
– Нет. Однако есть еще одна вещь…
– Какая? – насторожился я.
– Некоторые постояльцы требуют два ключа и получают их. Один вставляют в замок на двери своего номера, чтобы там не вырубалось электричество. Например, если хотят подзарядить ноутбук. И если они теряют один ключ, могут спокойно пользоваться вторым.
– Да, это понятно, – кивнул я.
– Многие не возвращают нам ключей, о них ведь так легко забыть. Другие оставляют их себе в качестве сувенира. Такое часто случается летом, когда много туристов. Этого я, признаться, не понимаю. Тоже мне сувенир. Обыкновенный кусочек пластика.
Горничная принесла мне в номер бутылку коньяка и плитку шоколада. Снаружи шелестел дождь, в застекленное окошко на потолке стучали капли. Я развернул шоколадку и набрал номер Эвы Монссон. Она долго не отвечала. Я уже собирался отменить вызов, когда услышал ее голос:
– Прости, я только из душа.
– Ты принимаешь душ по вечерам? – удивился я.
– Да, а по-твоему, это надо делать непременно утром?
– Представь себе, если ты лежишь под одеялом и потеешь всю ночь, утром возникает необходимость ополоснуться.
– Ополоснуться? – рассмеялась она.
На самом деле я хотел спросить, успела ли она набросить халат или стоит посреди комнаты, завернутая в полотенце. А может, голая? Я представил себе ее мобильник, оставленный на кухонном столе или в прихожей, и Эву Монссон, с распаренного тела которой стекает вода.
Я передал ей свой разговор с портье.
– У меня самой масса таких ключей в сумочке, – призналась Эва. – Иногда путаю их с банковскими картами.
До меня не сразу дошло, что она сказала. Я витал в своих фантазиях, представляя Эву Монссон в ее квартире.
– Ты слушаешь? – окликнула она.