– Я только что слушала самую лучшую песню на свете, – сообщила Бодиль.
– Это какую же?
– Вот: «I’d rather be an old man’s sweetheart than a young man’s fool…»[47] Разве не прекрасно?
– Кэнди Стейтон.
– Ты знаешь?
– Это же классика.
– Все равно здорово! Я так устала от обманов и разочарований…
– То есть старик – это я?
– Я ожидала, что ты поймешь именно так.
Ее голос сразу погрустнел. Я жалел, что разочаровал ее.
– Но я нисколько не обиделся.
– А я опять сделала все не так, – отрезала Бодиль и бросила трубку.
Через четверть часа она позвонила снова:
– Что бы ты ни думал, я останусь при своем мнении.
При каком именно, мне предоставлялось догадываться самому, потому что Бодиль тут же исчезла.
Я мучился надеждой, но еще больше безнадежностью.
Когда я вернулся из «Рича», под почтовой щелью в прихожей лежал конверт, подписанный рукой Симона Пендера. Он сообщал, что после моего отъезда обнаружил в почтовом ящике пакет на мое имя. Адреса не было, только «другу Харри», значит в ящик его опустил не почтальон. Пакет прилагался, и я сразу понял, что в нем не письмо. Вскрыв посылку, обнаружил тоненькую цепочку с крючком, на ней висел маленький скалящийся череп.
III
Глава 41