– Простите? – смутился я.

– Вас зовут Харри?

– Да.

– Бодиль, – представилась она. – Бодиль Нильссон.

Я покраснел, быть может впервые за последние тридцать лет. Отчасти потому, что вспомнил причину нашей встречи, отчасти от охватившего меня непонятного смущения.

– Здравствуйте, – протянула она руку.

Я взял ее ладонь и почувствовал слабость в коленях.

– Так и будем здесь стоять? – рассмеялась она.

Я готов был простоять так всю оставшуюся жизнь, при условии, что Бодиль не отпустит мою руку. Тем не менее нашел в себе силы встряхнуться, отпустил ее ладонь и следом за ней вошел в кафе.

Она взяла салат, а я горячий бутерброд. Мы заказали кофе и холодную воду.

Бодиль выбрала самый дальний столик под деревом. Некоторое время мы болтали о вчерашней грозе и о том, что лето, несмотря на постоянные дожди, выдалось прекрасное. Потом я сменил тему.

– Понимаю, это звучит глупо, – начал я, – но на единственной имеющейся у меня вашей фотографии вы совсем не такая, как в жизни.

– Вы имеете в виду снимок из «Треллеборгс аллеханды», который сделал толстяк? – догадалась она.

– Арне Йонссон, – напомнил я.

– Да, именно так его звали.

У Бодиль был мягкий, приветливый голос. Она говорила на незнакомой мне разновидности сконского наречия. Я не понял, откуда она родом, хотя обычно легко определяю диалекты.

– Так его зовут до сих пор, – подсказал я. – Это он дал мне ваш номер.

– Ненавижу эту фотографию. Он появился неожиданно, с камерой на брюхе. Я не решилась ему отказать. А какие у меня тогда были волосы…

Я порадовался, что сейчас они не такие.

– Классический журналистский ход, – объяснил я. – Конечно, правила вежливости требуют предупреждать о визите по телефону. Но человек, захваченный врасплох, редко отказывает.