После смены я вывесил на доске объявлений, которая висела у нас в нарядной, листок-молнию, где указывалось: «За нарушение правил техники безопасности виновнику объявлялся стопроцентный брак в работе за смену». А проще – как он вроде бы и совсем не работал. Вот это и пытался объяснить бригадир бракоделу, который сидел тут же, как ни в чём не бывало, привычно оскалившись.
Когда до него дошло, наконец, за что и как он наказан, он как-то рыкнул и быстро вышел из нарядной. Я сидел, низко наклонившись над столом, плечом прижимая трубку телефона к уху, и получал информацию из шахты. Свободными руками я чертил эскизы лав, отмечая их состояние на текущее время. Вдруг какой-то непонятный шум заставил меня поднять голову. Перегибаясь через край стола, нависал наш «монстр». В высоко занесённой его руке блестел огромный нож. Только чудо помогло мне среагировать и в доли секунды откинуться от стола, так как в это мгновение нож был всажен по самую рукоять в толстую столешницу.
Скаля зубы и рыча, громила пытался вытащить своё оружие, но в это время его огромный, неестественно выдвинутый вперёд подбородок встретился с моим ударом снизу. Он сразу обмяк и выпустил рукоятку застрявшего ножа. Тут все опомнились, облепили нападавшего, вывели его из нарядной, потом с комбината и повели за террикон – на собеседование.
Когда они возвратились, то сразу обратили внимание на рукоятку ножа, застрявшего в столешнице. Они по очереди пытались вытащить нож, но попытки их были тщетны. Только бригадир, не принимавший участие, улыбался. И когда все отошли, он подытожил:
– Хилота!
Подошёл, взялся за ручку ножа, немного его раскачал и вытащил. Посмотрев на нож, оценил:
– Немецкая штучка! Обращаясь ко мне, он попросил:
– Можно я заберу этот трофей – я собираю коллекцию?
Я согласно кивнул головой. Ребята стали успокаивать меня:
– Мы предупредили этого «ударника», чтобы он нам на глаза больше никогда не попадался!
Я, в свою очередь, успокоил их:
– Да меня не это беспокоит. Просто на душе очень скверно, когда в жизни встречаешь вот такую озверелость.
Глава 10. И не только о себе
Чтобы обеспечить постоянный контроль работы своего участка, я стал спускаться в шахту в разные смены, никогда никого заранее не предупреждая. Это, как я полагал, дисциплинирует, не позволяет расслабляться не очень добросовестным работникам. Как-то раз я возвращался домой после ночной смены. Было лето, а на Северном Урале в это время стоят белые ночи. Климат такой. Зимой иногда дня не заметишь, а летом – пожалуйста, белые ночи! Спутником моим оказался десятник с участка вентиляции. Звали его Иван. Характер имел словоохотливый, что всегда бывает кстати в дороге.
Мы в это время проходили мимо огромного кочковатого поля, когда я заметил:
– Это же надо, сколько в нашей стране пустует земли! Взять хотя бы, к примеру, это поле…
Я притормозил свой монолог, видя, как дёрнулся и скривился Иван. Он тоже немного помолчал, потом заговорил:
– Не буду говорить о других полях, их плодородности, но вот это поле и вправду очень удобрено. Нет, не навозом, не какими-то удобрениями, химикалиями, а людьми, вернее, тем, что от них осталось, – трупами. Это поле можно было бы назвать кладбищем, как это и принято… тут он остановился, замялся: – Но здесь это называется «захоронение».
Тут мы подошли к своим домам. Я очень заинтересовался рассказом Ивана и пожелал продолжить нашу беседу завтра. На другой день мы также шли домой вдвоём, и Иван продолжил своё повествование.
В конце войны, а потом и сразу после войны на шахту стала поступать рабочая сила, состоящая из военнопленных – в основном немцев. Но был среди этой рабочей силы довольно большой контингент, служивший во время войны в русской освободительной армии (РОА).