Всякий расчет общего порядка на возможность или длительность сопротивления, на успех той или иной тактики, на моральное действие того или иного оружия оказывается правильным только в том случае, если он имеет в виду среднюю, или ниже средней, цифру. Бели эта цифра бывает выше, расчет оказывается неверным. Именно это случилось с немцами. Кто-то давно сказал, что страна побеждена, когда она считает себя побежденной. Бели это не так, то борьба продолжается. Наполеоновские войска не могли победить Испанию начала девятнадцатого столетия[28]. Их триумфальный марш по Европе напоминал немецкие победы 1940 и 1941 годов. Но как только они столкнулись со страной, которая ни при каких обстоятельствах, и, несмотря на казавшийся проигрыш кампании, не признавала себя побежденной, — их армии были обречены на поражение.
Мы не знаем, какими законами определяется и направляется существование огромных человеческих масс, которые называются народами или государствами. Мы знаем только, что понятие о народе есть не арифметическая сумма людей, его составляющих — и, стало быть, совокупность их индивидуальных достоинств, недостатков и особенностей, — а нечто, по природе своей, совершенно другое. В каждом народе есть герои и трусы, но никакой их точный учет не может нам дать заранее готового представления о том, как этот народ будет сражаться. Каждый отдельный человек — до того, как он попадет на войну, — не знает, что он представляет из себя как солдат. Иногда люди, считавшиеся трусами, оказываются героями, иногда герои оказываются трусами. Все, кто был на войне, знают это.
Итак, народ не есть арифметическое целое, составленное путем сложения всех его подданных; бесспорность этой истины до сих пор казалась и кажется несомненной. Но еще никогда, за весь период истории, который нам известен, не существовало такой государственной системы, как в современной России, где бы у всех граждан на огромное количество наиболее важных вопросов, особенно вопросов политических, было бы одно и то же, всегда идеально одинаковое мнение. Все то, что создает искусственные различия между людьми или подчеркивает их естественные различия, в России не существует. Политическое и социальное воспитание граждан совершенно одинаково в Туркестане или в Ленинградской области, на Мурманском побережье или на Каспийском море. Московский профессор и узбекский пастух читают одну и ту же передовую статью, в которой излагаются одни и те же положения. Это продолжается десятки лет, и потому, в смысле политической монолитности, на земном шаре нет ни одной страны, которая могла бы сравниться с Россией. Может быть, в некоторых отношениях такая государственная система бесконечно удалена от той идеальной системы, которую миллионы людей представляют себе по-разному в разных концах мира. Но для достижения общими национальными силами общих национальных целей — в данном случае для спасения своей родины от неминуемой, казалось бы, гибели — человечество не знает более могущественного средства.
Людей, имевших, как все европейцы, недостаточное представление о государственном устройстве России и о политическом воспитании ее граждан, неизменно поражало, каким образом советские военнопленные так легко и быстро становились партизанами на чужой земле и как они могли с успехом вести эту войну с немцами. Но непогрешимая, в смысле инструкций и организации, советская система, вывезенная из России и которую каждый военнопленный всюду нес с собой, где бы он ни находился (как человек всюду везет с собой, скажем, знание иностранных языков или технические сведения, которыми он располагает), — эта система действовала во Франции в силу тех же принципов, в силу которых она действовала в России, и с такой же безошибочностью. Конечно, во Франции они нашли всемерную поддержку со стороны французской resistance. Ее помощь была совершенно необходима, и ценность этой помощи была незаменима. Но если бы советские военнопленные не захотели подчиниться инструкциям, никакая организация не могла бы их заставить идти в партизанские отряды.
История советского партизанского движения во Франции, в нескольких словах, такова. С первых дней прибытия советских военнопленных в лагерях возникли боевые группы, положившие начало всей организованной борьбе. Это происходило на севере страны, в департаментах Нор и Па-де-Кале. Вначале деятельность партизан преследовала, главным образом, цели саботажа. Некоторые отдельные люди и некоторые группы вступали, после побега, в ряды французской Resistance.
В ноябре 1943 года, после того как давно уже шла спорадическая борьба против немцев на французской территории, был образован Центральный Комитет Союза военнопленных во Франции, который с момента своего возникновения руководил всем советским партизанским движением. Он состоял из трех человек; позже были кооптированы еще двое. Один из них, Порик, был расстрелян, другой сошел со сцены по обстоятельствам, которых я не знаю. Через полтора месяца ЦК организовал двадцать лагерных комитетов. К этому времени во Франции было свыше двадцати пяти крупных лагерей, насчитывавших в общем около двадцати пяти тысяч советских людей, из которых половина были военнопленные.
Задачи лагерных комитетов были сформулированы совершенно точно. Вот некоторые, наиболее важные параграфы их программы:
«Лагерный комитет организует вокруг себя боевой актив на каждой шахте и предприятии, в цехе и в бараке. Боевой актив должен расти с каждым днем за счет советских патриотов, ведущих борьбу с фашизмом.
Лагерный комитет ведет самую активную работу по срыву мероприятий немецких властей и организует акты саботажа на производстве.
Комитет организует уход из лагеря товарищей, которые должны уйти по требованию, а также тех, кому угрожает серьезная опасность.
Комитет должен проявлять особую заботу в отношении организации товарищеской помощи среди людей лагеря, обратив особое внимание на материальную и моральную поддержку больным и заключенным в карцере…
Вся работа лагерного комитета должна сводиться к подготовке советских патриотов к открытой борьбе против фашистских поработителей. Если обстоятельства потребуют, лагерный комитет должен стать организатором восстания и вооруженной борьбы совместно с французским народом».
Но уже задолго до официального возникновения ЦК и лагерных комитетов борьба советских партизан приняла настолько значительный характер, что летом 1943 года в департаменте Па-де-Кале количество советских партизан и численность французских отрядов были одинаковы. В сущности, формальное образование ЦК, члены которого всегда фактически возглавляли Сопротивление, только санкционировало существующее положение и придало ему ту схематическую стройность, которая до сих пор не носила официального характера. В момент всеобщего восстания во Франции члены комитета приняли командование всеми вооруженными советскими силами на французской территории, разделенными на три группы: север, восток и департамент Кот-д"Ор. Это было 11 июля 1944 года, и это был последний эпизод борьбы на французской территории.
Но, конечно, борьба не ограничивалась только этим, а принимала самые разнообразные формы. Существовали лагеря, не имевшие постоянной связи с ЦК; существовали партизаны, даже не знавшие о его существовании, как это было, например, в центральных департаментах Франции. О, если бы они состояли в постоянных отношениях с ним и получали бы от него подробные инструкции, им не пришлось бы ничего менять в своем поведении. В июле 1944 года было тридцать пять крупных отрядов, находившихся в подчинении ЦК. Но десятки других, более мелких отрядов или групп действовали так же, как те, которые руководились из Парижа и из северных департаментов.
Они начали с саботажа и кончили вооруженной борьбой.
В докладе о работе ЦК было написано: «Находясь в крупнейшем угольном бассейне оккупированной Франции, мы делали все, чтобы срывать добычу угля и подрывать военно-экономическую базу врага. На каждой шахте, где только были советские люди, действовали диверсионные группы, которые выводили из строя машины, заваливали штреки, портили воздушное и электрическое хозяйство. В результате массовых актов саботажа и диверсий, которые мы организовали, немцы недополучили десятки тысяч тонн угля.
Защищая интересы нашей родины в глубоком тылу врага, мы так же были честными и справедливыми и в отношении французского народа, мы действовали сообща с нашими братьями по оружию — французскими партизанами, оказывая друг другу помощь, и во многих случаях учили французских товарищей, как нужно громить фашистов».
Нельзя забывать, в каких условиях происходил этот саботаж: десяти-двенадцатичасовой рабочий день, бесконечные избиения за малейшую провинность, карцер; больных пристреливали; людей обливали холодной водой до потери сознания. Французам, рискнувшим что-либо передать советским пленным, угрожал немедленный расстрел.
И все-таки они саботировали. Они перерезали резиновые кабели и останавливали работу, они сыпали песок в машины, в сложные моторы они бросали щебень, и, несмотря на самые жестокие наказания, производительность шахт неизменно снижалась. И одновременно с этим усиливались действия партизанских отрядов.
Эти люди проделали огромную вредительскую работу. Только в северных департаментах результаты их деятельности были такими: девятнадцать воинских железнодорожных составов было пущено под откос — это были поезда с войсками и военными грузами; было взорвано семь электрических линий высокого напряжения, уничтожено пятьдесят телеграфно-телефонных линий, взорвано два моста, уничтожено множество паровозов, сотни вагонов и приведено в негодность огромное количество военного материала; в столкновениях с мелкими партизанскими группами было убито и ранено около четырехсот немецких солдат, офицеров, членов гестапо и их агентов; взятых в плен и сданных потом союзным войскам было двести двадцать девять человек.