– Знаешь, я ведь тоже русская, – сказала я ни с того ни с сего, поднося розовую соломинку к губам и пробуя напиток. Бэйн вопросительно приподнял бровь, но ничего не ответил.

– Да, – я прочистила горло, бросив взгляд на стакан с водкой. – Мой отец переехал сюда вместе с семьей, после того как распался Советский Союз. Однако большинство родственников сейчас в Чикаго. Я не говорю по-русски. Пэм сказала, что бесполезно его учить, потому что я никогда не поеду в Россию.

– Пэм – идиотка, – категорично отрезал Бэйн. Я не могла с этим поспорить, так что просто пожала плечами.

– Но я все же знаю несколько слов. – Я снова погрузила соломинку в свой коктейль и придвинула ее к губам, делая следующий глоток. Обычно я не ела ничего, кроме батончиков «КитКат» из своих запасов, поэтому считала это прогрессом. Жалким, но все же.

– Давай же послушаем их.

– Сука, блин. Хорошо. Как дела. Пипец. Привет.

– Все это либо проклятия, либо любезности. Твоя русская семья, должно быть, знает толк в пассивной агрессии.

Не знаю, почему его слова заставили меня так сильно смеяться. Может, все дело в осознании, что мы чувствовали себя настолько нормальными рядом друг с другом. Нормальными. Боже. Я даже не подозревала, как сильно скучала по этому чувству.

– Итак, расскажи мне про Бивиса и Баттхеда[21]. – Он оперся на стол, подавшись вперед.

Пуф! И ощущение нормальности исчезло.

– Ты имеешь в виду Генри и Нолана? – Я проткнула соломинкой кусочек клубники и поместила ее в рот, обхватив губами. Его взгляд, задержавшийся на них, пронзил меня током с головы до ног. Я отвернулась, сосредоточившись на чем-то безопасном: изображении Мэрилин Монро, выложенном кофейными зернами на совершенно белой стене позади Бэйна.

– Маленькие мерзавцы на Camaro. – Он прочистил горло. Я сделала глубокий вдох. Я делилась откровенностями только с миссис Белфорт, и то это было не в счет, поскольку она не помнила большую часть наших разговоров. С Майрой я тщательно подбирала слова. Но с Бэйном… кто знал, как я должна вести себя рядом с ним? Я все еще не выяснила – враг он или друг.

– Что ж, я думаю тебе известно о том видео… и об оргии. – Я тяжело сглотнула. Челюсть Бэйна дрогнула под густой бородой, и он сделал большой глоток своего напитка. – Я никогда не соглашалась.

– Это было изнасилование, – сказал он сухо, но в его взгляде больше не проглядывалось прежней твердости.

Мое тело застыло. Никто не называл это так… так никогда.

Нападение. Жестокое обращение. Надругательство. Сексуальное домогательство. Люди смягчали ситуацию, будто меня там не было, будто все это не происходило в реальности. Изнасилование. Меня изнасиловали. Я отделила локон волос и принялась жевать его.

Бэйн покачал головой, кладя ладонь на стол.

– Я незнаком с людьми, которые устраивают оргии в переулке, а потом отправляют себя в спонтанное путешествие на машине «Скорой помощи».

Я опустила взгляд.

– Отец Нолана работает в больнице. Он смог скрыть факт моего поступления, – призналась я, задаваясь вопросом, какого черта я все это рассказываю Бэйну – какого черта я вообще с ним разговариваю? – и ненавидя себя за каждое произнесенное слово и каждый сорванный слой. – Лечилась я дома, самостоятельно. Ко времени моего возвращения в школу только хромота напоминала об «Инциденте».