Моя дорогая Джесси!

Это самое сложное и одновременно самое легкое, что мне приходилось делать за всю свою жизнь. Сложное, поскольку я знаю, что мне предстоит совершить после того, как я допишу письмо, и я страшусь этого момента, хотя и хочу поскорее со всем покончить. И легкое, потому что правда освобождает, а я и так слишком долго держал эти чувства в себе.

Хотел бы я сказать, что сожалею о том, что сделал. Но если быть честным – а честность – единственное, что я тебе действительно задолжал, – я отдал тебе и твоей матери все, что у меня есть, и после моей смерти все достанется тебе, Джесси. Единственное, о чем я сожалею, это то, что ты все вспомнила. Я думал, ты была слишком пьяна.

Что ты ничего не понимала.

Я хотел тебя.

И я взял тебя.

Потому что это всегда была ты.

Я помню, как впервые тебя увидел. Тебя. Не Пэм. Твоя мать работала кассиром в закусочной, которая располагалась в том же здании, что и бухгалтерская компания, обслуживающая мою компанию. Я забрел туда случайно. И вместо того чтобы заметить сногсшибательную блондинку моего возраста, я обратил внимание на сидящую рядом с ней девочку с чернильными хвостиками и огромными голубыми глазами. Ты читала книгу, твои волосы напоминали перья, а глаза были похожи на кристаллы. Ты была запретной, но прекрасной. От формы твоих глаз и до изгиба мягких тонких губ – в твоей красоте таилось столько власти, но ты еще не подозревала об этом.

Хуже всего в этой ситуации было то, что я смог легко к тебе подобраться.

Мужчина с моим статусом мог с легкостью заманить женщину, которая оказалась в положении твоей матери, куда угодно. Особенно под венец.

Я знал, что мне не придется прикладывать много сил. Одна ночь, может, две. Я планировал быть терпеливым и добрым. Я влюбился в тебя, Джесси. Было сложно не влюбиться. В твою страсть к книгам, к жизни, к любви. И я смог так просто к тебе подобраться. Твоя мама оправлялась после потери Арта. Она тяжело переживала и наличие любовницы, и случайную смерть.

Я проявлял терпение.

Я был милым.

Но не только.

Иногда я злился.

Никто не знал.

Никто не подозревал.