В таком обсуждении я и доехал пассажиром перегруженного ковчега до автосервиса и выгрузился в броневик – с Иринкой и Сашкой как вторым водителем и каким-никаким, а всё же бортстрелком. И уже во главе колонны покатил к центру спасения.

Город опять изменился. Лежащих, стоящих и ходящих мертвяков почти не было видно – все рассредоточились по подворотням и другим тенистым местам. Видимо, прямое солнце было им неприятно – если можно применять такое понятие к не чувствующим и вообще не живым объектам. Несомненно, они реагировали на солнечный свет и предпочитали зря под ним не торчать. Иногда в выбитых окнах виднелись бледные морды, но попыток нападения не предпринимали. Экспериментировать на предмет реакции некрофауны на стрельбу, шум и выход из машин – желания не было. Не-до-сук нам сейчас. Да и народу полный автобус. Сашка по пути рассказывала, как они в автобусе переживали атаку. Получалось что вполне нормально, не особенно страшно даже – сразу взяли тварь на мушку, а не стреляли в сперва потому что боялись дверь сломать, а то полезут сразу… Я вполуха слушал, думая о предстоящем разговоре. Опасность зомби и даже морфов четвёртой стадии, орков-интеллектуалов, становилась уже привычной, а опасность попасть под катки нового порядка рождающейся прямо на глазах власти – новой и потому вызывающей… размышления. А мы как обычно – врасплох… Пока Александров, а может, и сам Вязов не спеша думали, как выгодней всего использовать наш отряд – мы прыгали, совесть свою успокаивали, что не бросаем людей помирать, набивая свои закрома…

У артухи нас встречали, разве что не с оркестром. Впрочем, по нынешним временам БРДМ получше оркестра будет. Тоже не из дивизии, ДОСААФовский, только башня не лысая, а с непривычно тонким для её силуэта стволом – ПКТ поставили. Под прикрытием брони к ограде центра спасения пригораживали новый кусок, засверливая буровой вышкой на видавшей много лучших лет шишиге прямо в асфальт проспекта лунки для столбов и тут же затягивая столбы тросами и рабицей. Мертвяки на открытом месте не показывались, хотя на подъезде мы слышали два винтовочных выстрела – видимо, снайпер зачищал тех, кто высунул свою бестолковку и из-за укрытия. Прямо в выгородке автобус остановили и начали по одному пропускать в карантинный шлюз – между двух собак к медикам. Ну что ж, значит, начмед мужик толковый. Не торопясь на сложный разговор, мы всей толпой стояли около броненосца, пропуская спасённых. Имея притом возможность хоть в тесноте, но без проблем загрузиться и отбыть в своё вольное поселение. Или хутор – на поселение мы, при самом пристрастном подсчёте, не тянем.

На проспекте со стороны Политеха появилась ещё машина – людно здесь становится, даже удивительно. Драненькая даже на вид нивушка, затянутая прямо поверх стекол кроватной сеткой – типа тоже броневик. Зато с флагом и какими-то надписями на капоте, под таким углом не прочитаешь. Завывая мотором, пепелац обрулил новодельную ограду и, едва не зацепив опору буровой шишиги, свернул к нам. Двое в машине – парень лет двадцати пяти с камерой, за рулём – девушка, чуть постарше, а может, и не чуть, не поймёшь толком. Похоже, поддатая, или ещё чем-то «расширившая сознание» – потому и вождение такое мнэ-э-э… виртуозное. Ухитряясь одновременно глядеть и на нас, и в камеру, она сходу понесла репортаж в массы. Надо отдать должное – язык не заплетался, несмотря на ураганную скорость речи.

– Добрый вечер, соратники-живые! У нас ещё день, но репортаж пойдёт в вечернем эфире, так пусть этот вечер будет для всех нас добрым. Я, Оля Фролова и наш оператор и боец Женя Карпов ведём для вас репортаж «Голоса жизни» от центра спасения номер три, расположенного в военно-артиллерийском институте, который мы все привычно называем «артухой». Сегодня днём мы уже сообщали, что группа, называющая себя «партизаны», придумала новый способ спасения блокированных в своих квартирах людей. Мы присутствуем при выгрузке очередной партии спасённых. В месте непосредственного проведения спасательных работ мы, к сожалению, побывать не можем, передвигаться там без специальной техники слишком опасно. Посмотрите на машины спасателей-партизан, Женя, покажи их пожалуйста поближе!

Пока Женя добросовестно водил объективом по ржавой броне «Потёмкова» и безымянного пока что автобуса, Оля перевела дух, поправила висящую на боку натурально комиссарской кожанки кобуру с длинным пистолетом – это что у неё, АПС[1] что ли? Хотя я и маузеру[2] не удивился бы – с такой станется, хлебнула чего-то из молниеносно вынутой из внутреннего кармана плоской фляжки и двинулась ко мне, продолжая вываливать на будущих слушателей поток слов, слегка разбавленных информацией. Светиться в телевизоре (а раз с камерой припёрлись – значит, освоили и его) мне не хотелось, но назвался партизанским головой – полезешь и в объектив. Тем более сам подставился – пока Вадим благоразумно отошёл к автобусу, я стоял столбом впереди всех. Ну и морда у меня самая партизанская, борода хоть и не до глаз – бриться Иринка меня заставляла несмотря на все тяготы и лишения – но до ножниц руки уже не доходили и вместо аккуратной доцентской бородки я похвастать уже почти настоящей партизанской бородой. Мысленно вздохнув и плюнув, я как под холодный душ выдвинулся под напор пресс-комиссарши.

– Расскажите о себе немного – с ходу начала меня «колоть» Оля.

– Добрый вечер – раз у вас уже вечер. Я Макс, не то чтобы командир – ну, скажем, технический лидер неформального объединения граждан. Партизанами назвались потому что с ППШ и в ватниках – первое время ватник использовался как защита, прокусить его зомби не может… Катастрофа нас застала врасплох, как и всех, и мы пытаемся выжить.

– Но как мне сообщили, сегодня вы не просто выживали сами, но и спасали других?

– Да, так получилось. Несколько дней назад по радио передавали обращение генерала Вязова – ну, в общем, мы его послушали, и поняли, что он кругом прав. Малыми отрядами можно только выжить, а жить по-человечески – получается только в обществе. Поэтому мы для себя расширили понятие выживания и решили принять посильное участие в общем деле, как и сказано в обращении.

Пока «заготовка» шла из меня легко. «Комиссарша» свою линию не гнула, потоком самовыражения не давила, даже, кажется, глазки строила. Ну, это её трудности, что она строит, а моя задача – расставить точки над «ё», так, чтобы военную власть кругом хвалить, но свою частнособственническую фигу в кармане не забывать. Верноподданническая фраза вызвала короткую гримаску – ну правильно, они ж все из себя свободная пресса, не официальный канал какой-нибудь. И хорошо, затем и позвали.

– Я надеюсь, новый метод спасения – не военная тайна?

– Нет, ни в коем разе – почему-то скакнула на язык фраза в псевдоисторическом стиле. Мы вообще к военным тайнам отношения не имеем, люди сугубо штатские (угу, и на военной службе не состоим ни разу). Идея пришла случайно – просто один из наших друзей жил на втором этаже, и когда мы его искали – решили не ходить в опасный подъезд, а залезли снаружи. Оказалось, что так гораздо проще – не нужно воевать со скапливающимися там зомби. А дальше уже дело техники.

– То есть вы как-то снимаете людей прямо из окон?

– Да, именно так. Переоборудовали под спасательную вышку автокран. Вы как сюжет закончите – подойдите к Маше, это вот та высокая девушка, она вам скинет снимки нашего динозавра.

– Судя по тому, что самого этого динозавра тут нет – спасательные работы продолжаются?

– Именно так. По просьбе майора Александрова мы передали кран отряду лейтенанта Белова, и прибыли сюда чтобы обговорить условия производства ещё нескольких.

– То есть вы отдали вашу технику военным? Просто так?

– Да, отдали. Это как бы наш вклад в общее дело.

– Вы употребили слово «вклад». Вклад предполагает дивиденды?