От мысли о травке меня вообще передёргивает. Брр! Нет. Не сейчас.

— Валерия, ну мы с тобой сходим куда-нибудь потусить или нет? – вдруг задаёт он вопрос. – А то я скоро уезжаю отсюда.

— Как уезжаешь? Разве ты не живёшь в Эстепоне? – удивляюсь.

— Не-а. Я приехал на время туристического сезона. А он в сентябре закончится. Чирингито закроется до следующего мая или апреля, - спокойно говорит Антонио, словно ему не грозит остаться без работы уже в следующем месяце.

Я знаю от Люськи и других друзей, что в Испании большая безработица. Устроиться на постоянное место – невероятное везение. Люди приезжают на побережье в летний период, чтобы заработать. А зимой, исключая рождественские праздники, многие отели, рестораны и бары здесь закрыты. Из-за отсутствия туристов они становятся нерентабельными.

— И куда ты собираешься? В смысле переезжать.

— В Португалию. Там как раз будет сезон сбора урожая винограда. Можно хорошо подзаработать.

— Ясно. Ладно, я подумаю над твоим предложением тусануть, - выдавливаю из себя улыбку, потому что не хочу обижать Антонио. Он очень простой и добрый парень. – Ещё увидимся!

Ухожу из бара в относительно нормальном состоянии. Вон у людей какие проблемы. Перебиваются случайными заработками и при этом счастливы. Не парятся, не грузятся, что завтра нечего будет есть и негде жить. А я в финансовом плане, как сыр в масле катаюсь, сколько себя помню.

Ближе к ночи мой оптимистичный настрой улетучивается. Картинки жизни с мамой, Арсом и их ребёнком превращаются в кошмар. Я ищу пятый угол от боли. Чуть ли ни на стены кидаюсь. Реву белугой, вою, успокаиваюсь и так по кругу.

Под утро абсолютно измождённая, решаюсь на отчаянный шаг. Делаю то, о чём, возможно, пожалею, но не могу это не сделать. Терять мне уже нечего. Пусть я буду махровой эгоисткой, но если мама сама бросит Арсеньева, то он вернётся ко мне. Набираю её номер.

— Лера? Ты чего звонишь в такую рань? Что-то случилось? – после долгих длинных гудков в трубке раздаётся сонный голос.

— Мам, я люблю его, - стараюсь говорить твёрдо, хоть горло сжимается в спазме.

— Кого?

— Вадима.

Повисает пауза. Мои нервы лопаются, как струны на скрипке. Тело бьёт дрожью. Сердце выламывает рёбра. А мама молчит.

— Мам, ты ещё здесь?

— Да, - она кашляет, прочищая горло.

— Ты слышала, что я сказала? Я люблю Арса, - повторяю.

— Слышала. Только не знаю, что тебе на это ответить, - без каких-либо эмоций произносит мама, в то время, как меня штормит, корёжит и разрывает от отчаяния, безысходности и нечеловеческой боли. Неужели она это не чувствует? Ведь все говорят, что мамы даже на расстоянии понимают, когда их ребёнку плохо.