Еще важнее, что во время войны были установлены первые контакты между сионистским движением и американской разведкой.

Именно Рувен Шилой сблизился с представителями Управления стратегической службы, которые в 1947 — году составили ядро Центрального разведывательного управления.

После войны эти связи укрепились и стали основой для жизненно важных отношений между ЦРУ и разведкой Израиля.

Шилой называл разведку «наиболее важным политическим инструментом». В этой сфере, где намерения редко провозглашаются открыто, Р. Шилой так определял тайные цели израильской внешней политики и задачи дипломатии:

«Арабы являются врагом номер один еврейской общины, и в арабскую среду надо внедрять профессиональных агентов.

Израильская разведка не должна ограничиваться рамками Палестины. Она должна выполнять роль еврейско-сионистского гаранта безопасности евреев по всему миру.

Тайная деятельность должна основываться на современной технологии, использовать новейшие достижения в области шпионажа, поддерживая связи с дружественными службами США и европейских стран».

Шилой не участвовал во встрече в особняке на улице Бен-Иегуда, на которой была распущена «Шаи» и созданы основы разведки нового государства — он считал эту встречу чисто формальным актом, — но как автор стратегии и как ангел-хранитель издали наблюдал за рождением новой израильской разведки.

И у него сразу же появились основания для серьезного беспокойства; это было связано с действиями Иссера Беери.

30 июня 1948 г., всего через несколько часов после вступления на пост руководителя, Большой Иссер совершил не первый в истории Израиля, но ставший самым скандальным «суд кенгуру», по существу самосуд, который вынес смертный приговор офицеру израильской армии, и этот приговор был немедленно приведен в исполнение, причем приговоренному было отказано даже в последнем письме^[13].

Обвиняемый, капитан Меир Тобиански (Тубянски), служил в организации «Хагана» и после получения Израилем независимости занимался созданием одной из стационарных военных баз в Иерусалиме. Одновременно он служил в Иерусалимской электрической компании, и отношения Тубянски с британским руководством компании вызвали подозрение (хотя, возможно, это была просто зависть) его израильских коллег. Кроме того, Меир до поступления в «Хагану» служил в английской армии и поддерживал дружеские отношения с английскими офицерами. В досье контрразведки отмечались его многочисленные встречи и дружеские попойки с британцами.

В начальный период войны 1948 года иорданская артиллерия наносила поразительно точные удары по израильским базам. Даже когда в темное время суток войска меняли место расположения, на следующий день иорданская артиллерия накрывала новые позиции. Командир иерусалимского подразделения «Шаи» майор Биньямин Джибли пришел к выводу, что в рядах израильтян действует шпион. К такому же выводу пришел Бен-Гурион; вызвав Беери, он возмущенно сказал: «Чем вы занимаетесь? Немедленно найти этого шпиона!»

Контрразведчикам показалось вполне логичным, что этим шпионом может быть Тубянски, передающий информацию своим британским хозяевам и что те, в свою очередь, сообщали эти данные английским офицерам, которые командовали Трансиорданским арабским легионом. 30 июня Беери получил донос на Тубянски; в нем были только косвенные улики, но их сочли достаточными. В «Шаи» почему-то всерьез не задались вопросом — а каким образом получает, да еще в таком объеме и так оперативно, информацию сам Меир Тубянски.

Специальный военный трибунал заседал в каком-то полуразрушенном здании около дороги, ведущей из Иерусалима в Тель-Авив. В качестве судей выступали Беери, Джибли и еще два офицера «Шаи». Протокол заседания не велся. По свидетельству участников, Меир Тубянски признал, что действительно поддерживал дружеские отношения с англичанами, но категорически отрицал передачу им или кому-то другому военных секретов.

Все члены суда, кроме Беери, впоследствии утверждали, что они просто допрашивали подозреваемого и не знали, что выносят приговор, который будет приведен в исполнение. Однако в тот же день Тубянски был расстрелян.

Один из свидетелей вспоминает: «Предатель! Они собираются расстрелять предателя!» — воскликнул мой сослуживец. Мы присели на каменистом склоне и стали смотреть. Шесть или семь солдат вывели молодого человека в защитной форме. Это были всего-навсего небрежно одетые мальчишки. Молодого человека усадили на стул. Его лицо даже не закрыли платком. Потом они отошли на несколько шагов. Мы услышали лязганье затворов чешских винтовбк. Все затихло. Сияло солнце. Короткий залп разорвал тишину. Человек упал со стула…»

Через несколько часов Беери информировал премьер-министра, что военно-полевой суд приговорил к смерти предателя. Вскоре в газетах была опубликована официальная информация о расстреле. Однако жена Меира, Лена Тобианская (сотрудники «Шин Бет» арестовали Тубянского прямо в доме) была абсолютно уверена в невиновности мужа. После обращения в несколько служб она написала письмо лично Бен-Гуриону. Как позднее сказал один из помощников премьера, Бен-Гурион сразу усомнился в правильности акции. А получив эмоциональное обращение от вдовы казненного, пересмотрел это дело^[14].

В тот же день, 30 июня 1948 г., люди Беери подвергли пыткам ранее арестованного Иегуду Амстера, друга мэра Хайфы, северного портового города со смешанным арабско-еврейским населением, — еврея Коуши, которого некоторые радикальные деятели считали слишком либеральным. Агенты «Шаи» добивались от Амсте-ра показаний о том, что мэр Абба Коуши был не только излишне «мягок» по отношению к арабам, но что он предал дело сионизма.

Жюль (Иегуда) Амстер, владелец такси и, неофициально, правая рука мэра Коуши (существовали версии также об уголовных связях Амстера), был арестован еще 15 мая 1948 г., вдень провозглашения независимости Израиля. Амстера поместили в секретный лагерь и обвинили в шпионаже. Его имущество было конфисковано; допросы становились все жестче и превратились в жестокие пытки. Ему приставляли пистолет к виску, били, ему капали, по старокитайскому методу, воду на голову, вырывали зубы, поджаривали пятки, вкалывали медицинские препараты. В конце концов, 1 августа его выпустили без официального предъявления каких-либо обвинений. Этот незаконный арест и пытки в течение многих лет хранились в секрете.^[15]

С самого начала было ясно, что Беери пытался выбить из Амстера признания, которые бы скомпрометировали его друга Коуши. Вскоре выяснилось в ходе внутреннего расследования, что Беери даже сфабриковал доказательства того, что Абба Коуши якобы занимался шпионажем против «Хаганы» в пользу англичан.^[16]