Альтер Шведе (Alter Schwede – старый швед) – большой валун в Гамбурге. Было установлено, что он происходит с юга Швеции, за шестьсот километров от того места, где его нашли. Его принесло сюда во время ледникового периода четыреста тысяч лет назад, и он так здесь и остался. Это пример «ледниковой эрратики», оторвавшийся камень.
В Лондоне я нашла себе комнату в квартире подруги Б, где я почти всё время одна, пока другие жильцы работают. Я стучу по камню в саду, осколки летят в разные стороны. Я человек неолита. Я каменщик. В одном кармане у меня айфон, а в другом зубило.
В Великобритании всюду, включая мой остров, можно найти резные каменные шары, назначение которых неизвестно и загадочно, – украшения, оружие или инструменты. Они почти сферической формы, с резными узорами и выпуклостями, и помещаются в руке. Я вижу в них фундаментальное желание создать модель мира.
Я начинаю повсюду замечать резьбу по камню. Мои прогулки по городу становятся интереснее, поскольку я могу оценить работу предков: величественные датировочные камни, разъеденные временем скульптуры, замысловатые архитравы.
Надгробия на церковном кладбище возле моего дома делятся на три категории: на самых старых буквы вырезаны вручную, на камнях середины – конца двадцатого века они металлические, а на камнях, установленных недавно, сделаны машинным способом. Я восхищаюсь тонкими узорами на надгробиях ручной работы, присматриваясь к отметкам внутри букв, каждая из которых – результат аккуратного удара зубила. В них виден след, оставленный человеком, – возможно, это искусство в простейшем понимании.
На занятиях йогой в общественном центре мы лежим на спине, подняв руки и ноги вверх, и инструктор говорит нам, что это «заземляет». Я никогда не понимала, что это значит, точно так же как никогда не понимала, почему «приземленный» – это комплимент. Я упираюсь в камень. Передо мной препятствие.
Я всё время борюсь, пытаюсь почувствовать себя целостной, вспомнить себя. Я иду по общинной земле в резиновых сапогах и тяжелом мужском пальто из Берлина, слушая Нильса Фрама.
Время от времени я совершаю психологический прорыв, например, когда осознаю, что это нормально – понимать, что между нами есть несовместимые различия, и одновременно ужасно скучать по нему. Это возможно. Или когда признаю, что ему тоже было трудно. Мы оба что-то потеряли. Мы оба вели себя неразумно.
В Новом музее я видела египетский саркофаг, исписанный иероглифами. Эти артефакты показывают, что остается много столетий спустя после разложения тела. Возможно, мой интерес к резьбе по камню – это желание войти в историю и тяга к чему-то прочному. Что останется после того, как солнечная вспышка сожжет коммуникационную сеть? Что жестче, чем жесткий диск?
В оптике ультракороткий импульс света – это электромагнитный импульс длительностью порядка пикосекунды (10–12 секунд) или меньше. Такие импульсы имеют широкий оптический спектр и могут быть созданы генераторами, основанными на синхронизации мод. Их обычно называют сверхбыстрыми событиями.
Сверхбыстрое событие заканчивается почти сразу после того, как началось. Впечатление от него длится намного дольше, чем само событие. Нам никогда не поймать момент. Мы должны подчиниться ему, открыться, чтобы испытать его тогда, когда он происходит, не ожидая, что он продлится долго.
Я сама разочарована, что никак не оправлюсь. Наш роман длился лишь лето, так почему же спустя несколько месяцев мне всё еще больно? Я пришла к выводу, что важна не столько продолжительность отношений, сколько их интенсивность и символическое значение. Я была одна в течение многих лет, и чем дольше я ждала, тем большее значение приобретал для меня человек, которого я нашла, особенно учитывая, что я усердно искала и ездила по миру. Встреча с ним будто стала для меня наградой за трезвость и за все мои старания. Поэтому, когда роман закончился, удар оказался слишком тяжелым, а разлад продолжается.
Однажды утром я удаляю с телефона все социальные сети и заменяю их приложением метеорологической службы НАСА. Приложение показывает снимок поверхности солнца, сделанный меньше минуты назад; каждые несколько минут Обсерватория солнечной динамики НАСА обновляет его. Солнце темно-оранжевое с завитками; более горячие участки кажутся белыми пятнами, а более холодные – черными. Другой снимок показывает протуберанцы, и солнце на нем ярко-оранжевое, как мандарин.
Обычно мы не можем смотреть на солнце, оно слишком яркое, но у меня в кармане есть портал к нашей звезде.
Погуглив, как это делают многие брошенные возлюбленные, не понимающие, что произошло, я прихожу к выводу, что мой бывший – «нарцисс», что у него какое-то расстройство личности. Я читаю о манере «заваливать комплиментами» и «строить несбыточные планы на будущее», после чего обычно следует «обесценивание» и «внезапное охлаждение», и всё это звучит правдоподобно.
Вначале сила его чувств опьяняла. Он представлял меня героиней, ставил передо мной льстивое зеркало. Однажды, на раннем этапе отношений, пытаясь проявить осторожность, я мягко посоветовала ему «остыть», и он взорвался: нечего указывать ему, как чувствовать, он такой, какой есть. И после этого мне не хотелось его потерять. После этого я почти забыла об осторожности и не мешала ему делать громкие заявления и строить планы, хотя мы едва были знакомы.
Он хотел восхищения и чувств. Он видел мои слабые стороны: мое стремление обрести любовь и семью, романтические представления об острове и ферме. Он позиционировал себя как человека, способного решить мои проблемы. Он понимал, чего я хочу, еще до того, как я сама успевала это сформулировать. Я не могла поверить в свою удачу.