Глава I

Каталина в то судьбоносное утро проснулась под дикий захлебывающийся рвотный позыв Люцифера — черного кота, который когда-то перешел ей дорогу, а в последствии стал домашним питомцем. Дряблые кости едва передвигали его от миски с кормом к миске с водой, а уставший от долгих лет желудок с превеликой радостью выплевывал все обратно, как только представлялся случай. С мученическим стоном от подушки отделилось что-то кудрявое и светлое, смахивающее на прическу, которую девочки в народе называют «взрыв на макаронной фабрике». Вот только Каталине не повезло больше всех остальных — такой она родилась. Бессвязно помахав руками, Каталина стряхнула на пол с журнального столика газету, открытую на страницах объявлений, где неровными, тонкими, а местами нервно-жирными кружками были обведены колонки. По пути в ванную девушка — «двадцатитрехлетняя старперщица», — подумал бы Люцифер, — поскользнулась на утреннем подарке кота, громко вскрикнула и едва лишь удержалась за косяки, до боли скребанув ногтями по крашенному дереву.

Наверное, именно в этот момент Каталина Гринбруст окончательно проснулась. Она попыталась что-нибудь сделать с выбивающимися в разные стороны кудрями, но они торчали с таким упрямством, что девушка просто сдалась, почистила зубы, смыла вчерашнюю косметику и чуть затуманенными синими глазами повела в сторону кота — тот восседал на краю ванны и смотрел на хозяйку с таким осуждением, что можно было подумать, будто ее, как минимум, обвиняют в убийстве младенца.

— Что смотришь? — шикнула Каталина, чуть подавшись туловищем в сторону кота — тот и усом не повел: продолжил сидеть в своем бесконечном величии. — Жрать нечего, — сердито буркнула блондинка и, на ходу подтягивая пижамные шорты, шаркая голой и измазанной в кошачьей рвоте подошвой по полу, поплелась назад в комнату, где снова бухнулась на диван, спрятав лицо в подушку.

Будто кот виноват, что она уже второй месяц не может найти стабильную работу.

На сегодня было назначено собеседование. Это, конечно, не такой ходовой журнал, в котором до этого стажировалась Каталина, но в ее душе уже глубоко поселилось отчаяние, поэтому она хваталась за любую соломинку в надежде, что именно она окажется спасительной.

Во второй раз девушку разбудил вовсе не Люцифер, а телефонная трель. Каталина поморщилась, уселась на диване и где-то в складках между пуфами нащупала мобильник, на экране которого значилось «Поппи».

— Да, любимая сестрёнка, — нарочито весело отозвалась Каталина, но фоновые звуки детского писка и смеха заставили ее глаза зажмуриться в болезненной гримасе — вчера был очередной вечер, когда Гринбруст отмечала свое ничтожество и путь на дно социальной лестницы.

— Ты не проспала? — голос Поппи был чуть глуховат, и Каталина сделала вывод, что телефон сестра прижимает к плечу головой, одной рукой доготавливая обед, а второй — пытаясь усмирить пятилетних двойняшек Ника и Люси, дабы не стать свидетельницей домашней поножовщины.

— Я уже почти готова, — все с той же улыбкой оповестила Каталина (будто от того, что она давит из себя эту несвойственную ей мину, Поппи поверит гораздо охотнее). В этот момент, кажется, Ник вцепился в волосы Люси, Каталина услышала, как телефонная трубка полетела на пол и с выдохом облегчения нажала на красную кнопочку, прерывая разговор.

Вокруг дивана валялись пустые полулитровые бутылки пива. В тот момент Каталина поклялась сама себе, что мама никогда не узнает, что она напилась одна. На столе, где до этого покоилась газета с объявлениями, в одиночестве коротала время пустая коробка из-под пиццы с курицей и ананасами. Хмуро взирая на учиненный ею же беспорядок, Каталина глянула на часы и решила, что на уборку времени нет: до собеседования не более двух часов. Она поплелась к вещевому шкафу и достала черную юбку — достаточно короткую, если главным редактором журнала для домохозяек окажется мужчина и довольно приличной длины, если ее встретит сухая всем недовольная старуха. Зеленая блузка с полупрозрачными рукавами завершила композицию примерной и старательной работницы сферы журналистики. Если все получится удачно, за вечерним столом, который собирает Поппи по случаю дня рождения Дерека — своего мужа — Каталина будет в центре внимания. Если не получится, что ж, ей и тогда не избежать этой участи.

Перед зеркалом девушка провозилась недолго — подвела брови, которые давно пора было повыщипывать, прокрасила ресницы и освежила блеском сухие и искусанные губы. С волосами все еще была беда. Она спрыснула их водой и повязала сверху тонкий шарф в виде капюшона, надеясь, что таким образом копне кудрей удастся придать форму. Бежевое пальто, черные высокие зашнурованные сапоги, и Каталина, от всей души пообещав Люциусу вернуться с кормом, покинула свою квартиру.

Проживала Каталина не в самом благоприятном районе города, до метро здесь было все сорок минут пешком, а до центра и вовсе не рукой подать. Конец ноября же пробирал до костей. Подпрыгивая с ноги на ногу и прижимая к груди заледенелую ладонь с крепко зажатой в ней сумочкой, она молила лишь о том, чтобы этот мерзкий дождь прекратил так лениво падать с затянутого серостью неба и дал хоть чуть-чуть времени для теплого солнца.

Такси Каталина поймала лишь спустя пять минут.

— Третье авеню, — дрожащими губами сказала она. — 394, — и уже более уверенно повторила: — Третье авеню, 394.

Дорога заняла много времени — на это, в принципе, Каталина и рассчитывала. В пути она нервно теребила подол пальто и свистящем шепотом, неслышным за шумом стремительно бегущей магистрали, репетировала свою речь.

«Здравствуйте, меня зовут Каталина Гринбруст, мне двадцать три. Я уже отправляла резюме вашему секретарю, но меня нисколько не затруднит повторить все изложенное на бумаге и ответить на интересующие вопросы. Я окончила Стэнфордский университет по программе журналистики, два месяца стажировалась в «Мэри Клэйр», по личным обстоятельствам пришлось пересмотреть возможность работать там».

На одном дыхании. И удар ниже пояса. Если бы не тот вечер, произошедший два месяца назад, Каталина, возможно, числилась бы в журналистском штате самого «Мэри Клэйр»!